Госпожа страсти, или В аду развод не принят

Ее слова достигли цели – Егор закусил губу, руки на руле сжались так, что побелели костяшки. Марина не собиралась его уязвить своим высказыванием, просто хотела, чтобы он не думал, что в его отсутствие она вела легкую и беззаботную жизнь, меняя любовников, как он, оказывается, считал.

Показалось кладбище, и Коваль тяжело вздохнула – опять пытка, но теперь она хотя бы не одна – Егор с ней, пусть полюбуется, как замечательно жена его похоронила. Прихватив в павильончике шесть белых роз, Марина пошла по дорожке к могиле, не ответив на вопрос Малыша:

– Детка, зачем?.. – Так привыкла, с этими цветами ее всегда видел сторож, и если сейчас она появится без них, то Иваныч задумается, а оно разве надо?

Вот и знакомая черная мраморная плита с однойединственной датой… Коваль по привычке села на скамейку, положила цветы, обломав предварительно стебли, и уставилась в одну точку. Егор, не отрываясь, смотрел на памятник, и его лицо становилось чужим, каменным. Он медленно опустился на колени перед Мариной, взял ее замерзшие уже руки в свои, прижался к ним лицом:

– Детка моя, девочка моя родная, прости… Я сволочь и скотина, я не подумал о том, как ты будешь жить с этим… прости меня, любимая моя, счастье мое…

– Егор, не надо, – безжизненным голосом ответила она. – Мне не за что прощать тебя – ведь ты пытался решить таким образом мои проблемы…

– Маринка, я даже не подумал о том, что ты воспримешь это так близко к сердцу… прости, девочка моя…

– Малыш, ты ненормальный – ты что же, думал, что я вообще тебя не любила? Тогда зачем мы с тобой до сих пор вместе, почему я не ушла? У меня нет в жизни никого дороже тебя, я, не задумываясь, отдала бы все, включая саму себя, если бы тебе это было нужно…

Он медленно поднял глаза, словно не веря себе, дотронулся пальцами до ее щеки:

– Ты не устаешь быть такой святой, Коваль?

– Не говори этого.

– Нет, серьезно – ты всегда меня прощаешь и оправдываешь, а я не могу перешагнуть через свой гонор и амбиции…

– Просто я люблю тебя.

– А я, по-твоему, не люблю? Ведь у меня тоже больше никого и ничего нет в этой жизни – только ты. Я прошу тебя – вернись ко мне, мне невыносимо без тебя, я умираю, если тебя не вижу. Не вынуждай меня решать все силой – ведь ты помнишь, я могу это сделать. Просто соберусь и опять тебя выкраду, – пригрозил Егор вроде в шутку, но в его голосе слышалось нечто такое, что заставляло верить в то, что именно так он и поступит.

– Это не я – это ты от меня ушел, вот ты и возвращайся. А, кроме того, я не могу жить в городе, я привыкла к отсутствию людей на двести метров вокруг, к тишине, к отсутствию смога. – Марина прижалась лицом к его руке. – И потом, ведь этот дом – твой, ты сам строил его, сам обустраивал, я ничего в нем не меняла… Так что, согласен?

– Господи, девочка, не говори глупостей! Разумеется, согласен. Идем отсюда. – Он решительно встал и поднял ее со скамейки, увлекая за собой к выходу с кладбища.

…В "Парадиз" они въехали, когда уже совсем стемнело, охранник на воротах не желал впускать незнакомую машину, и Коваль открыла окно, высунувшись и крикнув, что это она, только после этого бронированная дверь отъехала в сторону, пропуская "Ауди" внутрь.

На крыльце курил Хохол, зло рассматривая машину и пытаясь через тонированное стекло разглядеть водителя. Марина вышла, велев Егору пока остаться, приблизилась к Хохлу, небрежно поцеловала в щеку:

– Привет, дорогой! Потерял?

– Что мне терять? Разве у меня что-то было? – усмехнулся он, отвечая на поцелуй. – Ты вот, смотрю, сама не теряешься – не одна приехала.

– Да, не одна. В машине – Малыш, – внимательно наблюдая за его реакцией, ответила она.

– И теперь ты хочешь, чтобы я ушел? – тихо спросил он, прижимая ее руку к своей груди. – Ты хочешь, чтобы я не мешал вам сегодня?

– Ты не понял, Женя, – он вернулся насовсем. Это его дом, он имеет полное право жить здесь… – Марина осторожно отняла руку и погладила его по щеке. – Женя, поверь – если ты сам решишь уйти, мне будет очень тяжело, ведь я тебя люблю, ты знаешь, но и заставлять тебя жить здесь и видеть каждый день моего мужа рядом со мной я тоже не могу. Если ты захочешь меня оставить, я пойму…

– А ты? Как ты сама хочешь? – требовательно глядя ей в глаза, спросил Хохол. – Скажи мне, как я должен поступить, по-твоему?

– Если бы я это знала, то многих проблем сумела бы избежать… Реши сам, а я приму любой твой выбор…

Хохол повернулся и ушел к себе в комнату, даже не вышел к ужину, хотя прежде всегда садился за стол – так было заведено.

Коваль же все время смотрела на Егора и не верила, что он вернулся, что он дома, с ней. Малыш сидел за столом в своем бордовом шелковом халате, наслаждался Дашиными котлетами и выглядел абсолютно счастливым.

– Детка, ты совсем ничего не ешь, – укоризненно сказал он. – Хочешь, я тебя с ложки, как маленькую, покормлю? Ты ведь любила это раньше, помнишь?

– Не надо, что-то аппетит пропал, – отказалась она, подвигая к себе чашку чая.

– Переживаешь? – поинтересовался Егор, откидываясь на спинку стула и закуривая сигару.