Госпожа Сумасбродка

Попков вышел за ней, чтобы по привычке уже, что ли, проводить до подъезда, хотя ей это совершенно не требовалось. И вот, спускаясь следом за ней по лестнице, он вдруг заговорил, причем совершенно мирным и даже доброжелательным тоном. Что особенно поразило.

– Ты знаешь, многие дела, даже самые, казалось бы, обычные, простенькие, на первый взгляд представляются невыполнимыми. Но это только сперва. Надо сесть, подумать, успокоиться, выяснить для себя причины, прикинуть следствия, и тогда тебе становится ясно, что никаких особых трудностей дело не несет. Я знаю, такой анализ, как правило, хорошо помогает. А потом ведь ко всякому, даже и неприятному, делу надо стараться относиться именно как к делу, и не больше. Убрать из этого процесса эмоции. И тогда получится, что одно может быть сложнее, а другое проще, причем исключительно в одном пункте – в исполнении. Ты подумай… Я в тебя верю. Во-первых, ты умница, хоть и бываешь порой несдержанна, во-вторых, у тебя есть хороший кураж. Желание сделать то, чего не могут другие. А в-третьих, ты сильный человек, а потому и умеешь не только желать, но и делать. Я знал очень немногих людей, у которых эти три главных качества характера были выражены так четко, как у тебя. И еще… Пожалуйста, извини мою резкость. Искренне и твердо обещаю, что ничего подобного у нас больше не случится никогда. Да, прости старика…

Он остановился на очередной лестничной площадке и легонько помахал ей ладонью. Не стал опускаться к подъезду. Повернулся и тяжко, опираясь на перила лестницы, потащился – вот, именно это слово ей и пришло на ум при виде поднимающегося бывшего генерала – в свою квартиру.

Нет, она не почувствовала к нему никакой жалости. Даже сожаления не было в душе. Еще слишком силен был накал ее ненависти ко всему, что ее окружало. Она и услышала как бы заново его слова на лестнице, находясь уже за рулем своей «тойоты». И, прокрутив в голове сказанное еще раз, неожиданно нашла свою логику.

Ну конечно, она всегда знала, что характером резко отличается от других. В первую очередь от своих подруг. И тут Попков кинул, если так можно выразиться, свой дротик точно в мишень ее души, будто играя в психологический дартс. Попал, попал, конечно! Чем подтвердил определенную исключительность ее натуры. И чем, кстати, он не раз уже пользовался, причем с одинаковым успехом. Так, значит, что же? Оставалось действительно сесть, отрешиться от эмоций, подумать и вычислить для себя необходимые причины и следствия? Пожалуй, этот старый сукин сын, греховодник, провокатор и убийца, одним словом, негодяй, каких мало, но мужик… да, мужик, никуда не денешься… все-таки опять оказался прав. Дьявол-искуситель, своевременная похвала которого дорогого стоит…

И Алена, в который уже раз отринув эмоции, стала рассуждать с максимальным спокойствием.

Первое, о чем она стала думать, – чем ей грозит создавшаяся ситуация. Ну то, что «сраный Париж», по словам папули, немедленно накроется, как и все прочее, связанное с ее работой, тут двух мнений нет. Но из чего это вытекает?

Осетров со своей дезинформацией не мог действовать самостоятельно. За ним кто-то стоит. Кто? Возможно, и те, кто сейчас расследуют дела Рогожина и Машкова. А что следствие продолжается – это известно. Значит, провокация была подстроена специально. Причина? Выяснить каналы утечек и заинтересованных лиц. И то, и другое сразу стало ясно, едва выступил по телевидению этот задумчивый козел со своими «размышлениями». И ведь не на офисы Деревицкого, как можно и даже желательно было бы предполагать, обрушились немедленные репрессии властей! Не стали искать источники компромата! Выходит, заранее знали, что вся эта дезинформация для того и предназначена, чтобы выставить Аронова со всей его кодлой с голой задницей и попутно обвинить, мягко выражаясь, в нарушении общественного порядка – ну кто же щеголяет голяком в изысканном, понимаешь, обществе!

А что же Евгений? И вот этот второй вопрос был более важным. С первым-то уже понятно…

Он не мог не знать, что нес в своем конверте. Не та служба, чтобы использовать подполковников втемную. А раз знал тоже все заранее, значит, попросту играл с ней? Точнее, что такое играл? Пользовался ею, как распоследней шлюхой в свое удовольствие, и имел в виду в роли обыкновенной наживки? Так получается…

Никаких, разумеется, возвышенных чувств к Евгению у нее и самой не было. Но это – у нее. А вот в нем она была почему-то уверена. Хотя пример с Танькой мог бы подсказать, что она ошибается. И тем не менее, когда ты ведешь тонкую игру – это одно, а вот когда с тобой… да еще с заведомой подлянкой… Нет, такие вещи прощать нельзя… Да ведь и мужик он, в общем-то, так себе.

Вот пришла к этому выводу и вдруг… улыбнулась. Ах, как она поняла вдруг Федора Даниловича! Как все же он прав!

Причины известны. Теперь надо думать о последствиях. Но принципиально проблему для себя Елена Георгиевна Воеводина уже решила. Оставались пусть и немаловажные, но уже детали.