Госпожа трех гаремов

– Нет, не мы были убийцами твоего брата! Мы поверили тебе и готовы были идти за тобой до конца!

«Не простят эмиры своего позора! Слишком горды!» Сомнения не отпускали Шах-Али: «С каким же сердцем я встречу завтрашний день? Султан Сулейман принимает решения дважды: одно вечером, другое утром. Кто знает, быть может, завтра утром я посмотрю на случившееся совсем другими глазами».

Немного помешкав, он отошел в сторону и бросил главному стражнику:

– Как только я переправлюсь на ту сторону Казань-реки, всех отпустить! Мне не нужна их смерть, пусть все видят, что я их не боюсь!

Черный евнух

По аккуратным ступеням тайницкого хода Шах-Али вышел к берегу реки. Дул сильный пронизывающий ветер, в воздухе чувствовалось дыхание подступающей осени. Шах-Али поежился – зябко.

– Я остаюсь в Казани… Быть может, чернь не посмеет меня тронуть, – сказал черный евнух.

– Ты ошибаешься, Ибрагим. Если они убивают ханов, что тогда говорить о евнухах, – мягко возразил Шах-Али, – нам нужно бежать вместе.

– Всевышний оградит меня. А если я умру, то душа моя возрадуется только потому, что погибну вместо тебя.

Ветер на миг стих, и из-за туч проплыла по небу луна. Полнолуние. Шах-Али некоторое время наблюдал за отражением светила в реке, а потом перевел взгляд на Ибрагима.

– Я расскажу про тебя царю Ивану… Пусть он тоже о тебе знает.

– Это я делаю не для урусского царя.

Тихо подошла к берегу лодка и врезалась острым носом в мягкий песчаный берег. Шах-Али ступил ногой на шаткое дощатое дно. Лодка под его грузным телом сильно качнулась.

На том берегу хана ждал князь Вольский, дальше дорога Шах-Али лежала в Москву.

Некоторое время Ибрагим смотрел вслед удаляющейся лодке, а потом пошел в сторону тайницкого хода. Все в руках Аллаха.

Казань не знала, что утро она встречает без правителя. А муллы в утренних молитвах по-прежнему продолжали прославлять хана, желали Шах-Али долгих лет жизни. Только после второй молитвы нежданная весть облетела весь город – хан бежал в Москву!

Эмиры, мурзы собрались на площади и, перебивая друг друга, не стесняясь поведали о своем позоре.

– В цепи нас заковал! На колени ставил!

Послышалась брань. Расправы требовали все, даже хафизы,[29] еще утром славившие бывшего хана. Худай-Кул горячился больше всех, подогревая возбужденную толпу:

– Посмотрите на мои руки, правоверные! Они еще хранят на себе следы железа, в которое заковал нас проклятый Шах-Али! И это его мы пригласили на ханство! Он издевался над нами, он унижал нас! Он не мусульманин, он гяур! Он бежал в Москву вместе с эмиром Бельским! А кто же ему помог в этом, спросите меня, правоверные?! Черный евнух!

Худай-Кул отыскал глазами Ибрагима, стоявшего в толпе. Евнух не прятал глаз, уверенно смотрел в лицо Худай-Кула.

Толпа выжидающе замерла. Ибрагим был с казанцами всегда: при Сафа-Гирее и без него, при славной бике Ковгоршад и при Шах-Али…

Может ли он стать предателем?

– Это правда, что ты дал Шах-Али уйти? – спросил Кулшериф.

– Да, я отпустил Шах-Али, – признанием евнух подписал себе приговор.

Еще некоторое время площадь хранила молчание, а потом всем стало ясно, что Ибрагима уже нет среди живых.

Толпа выжидала. Кто же осмелится поднять руку на самого ханского евнуха?

– Ты помогаешь неверным, и твоя смерть приблизит меня к воротам рая, – произнес Худай-Кул и обнажил саблю.

Свистнула дамасская сталь, и голова Ибрагима отлетела. Кто-то поднял ее за волосы и плюнул в раскрытые глаза. А толпа, потеряв к увиденному интерес, медленно разошлась.

Через несколько дней в Ногайскую Орду, где в то время находился Сафа-Гирей, прибыли послы. Осиротевшая Казань приглашала изгнанника и скитальца на ханство.

Часть третья ЧЕХАРДА НА ПРЕСТОЛАХ

Решения властителей

Дурная весть застала Ивана Васильевича в Коломне, где великий государь стоял лагерем с удельными князьями. Шах-Али, покорный и побитый, со слезами на глазах переступил порог царского шатра и упал в ноги самодержцу.

– Прости, государь! Не оправдал я твоего доверия, слишком тяжела оказалась для меня эта честь. С ханства меня согнали проклятые казанцы, чуть жизни не лишили, – плакал Шах-Али. – Хитростью я Казань покинул и к тебе под защиту в Москву бежал. Жизни бы лишился, если бы не князь Дмитрий Бельский со своею дружиной.

Государь внимательно слушал торопливую, сбивчивую речь. Лицо его все более темнело, стоявшие рядом князья переглянулись. Крут молодой государь, как бы его гнев против своих же бояр не обернулся. Нет, кажись, миновала гроза, посветлел ликом царь Иван Васильевич, подошел к Шах-Али, приподнял его с колен.

– Не тужи, Шах-Али. Был ты царем казанским, станешь царем касимовским. Получишь этот город в кормление, как и прежде, а казанцев за твой позор мы накажем!

Поход в Крым в том году не состоялся. С Коломны государь повернул войско на Казань. Во главе туловцев,[30] копейников и мечников были поставлены опытный воевода Семен Микулинский и князь Василий Оболенский-Серебряный.