Госпожа удача

Батюшка проявился из алтаря и вперил суровый взгляд в Амбарыча. Марковну сотрясало любопытство, но в стенах храма курица себя сдерживала. Варвара прекратила метания и находилась в пассивном ахере.

Таким образом, четверо возвышались кружком над телом Нафани, валяющемся на полу.

— Опять ты, Амбарыч, вогнал в чужую плоть Святого Духа, с помощью физической силы!? — пожурил батюшка.

— Отец Серафим, я не при чём! Да, этот мужик в албанском пиджаке — богохульник, и я хотел ему навалять! Но…

— Ты в каждом видишь богохульника! — сурово перебил батюшка. — Тебе нужно было жить во времена инквизиции! Христос учит — люби ближнего. А ты, кобелий отпрыск!?

Амбарыч широко перекрестился на геройскую икону:

— Истинный крест! Отец Серафим, я не трогал сего мужика! А его отправила на пол бабушка Варвара!

Естество Марковны аж пищало от удовольствия.

— У-у… у-у… — яростно промычала Варвара и тыкнула правдивым пальцем в Спасительный лик.

Батюшка внимательно осмотрел старинную доску. Он больше почувствовал невысказанную реплику, чем понял:

— Мужика в албанском пиджаке ударила икона?

— У-у… Так и есть, отец Серафим! — Варвара осенила себя восторженным крестом.

— Да ладно! — взалкала Марковна. — Боженька сам постоял за себя!

— Так-то, отец Серафим. Я всегда говорил, что добро должно быть с кулаками. Вы меня разубеждали. Вот вам доказательство! — умиротворенно вымолвил Амбарыч. — Господь сам врезал нечестивцу!

— Чушь! — авторитетно возразил батюшка. — Я знаю, что есть иконы Чудотворные. Есть Мироточащие. Но про Дерущиеся иконы не слышал. И их не может быть просто потому, что не может быть! — Серафим сунул прихожанам на предмет целования свой медный крест. Когда поцелуи отзвучали, то он продолжил. — Я уверен, что бабушку Варвару обуяли бесы. Вчера утром был первый знак, — телефон превратился в Солнечного Кота, что говорил по-русски!

— Ей-богу! — зачастила крестами Варвара. Крестя себя и всё, что и кто вокруг.

Батюшка достал из кармана штанов, под рясой, сотовый телефон:

— Поскольку Амбарыч не лжёт, потому что ложь есть грех, то… Я предполагаю, что у мужика в албанском пиджаке случился обморок. Иногда такое бывает у людей, редко посещающих храм. Виной духота и чад от свечей. Надо вызвать «Скорую помощь».

Сторож благоговейным пальцем показал на Нафаню:

— Глядите, у него синяк набухает!

— Чепуха… — заотрицал священник, но на взбалмошную икону глянул с тревогой. — Синяк у мужика давно…

— Нет, синяк свежий! Я знаю толк в синяках! — похвастался Амбарыч.

— Точно синяк! — поддакнула Марковна.

— И у кого там бесы!? — саркастически засмеялась Варвара.

— Так и зарождаются ереси! — торжественно изрек батюшка в пустоту. Никто не верил ему, и сам себе он не верил тоже.

24. Клюев и Орхидеи-люб

Клюев шёл пешком к Садко, согласно напутствию странного нищего. Утомившись, присел передохнуть на синюю скамеечку Петровского парка. К нему тотчас же подсел некий худощавый очкарик.

— Я вижу, что ты любишь орхидеи, — заметил он.

— Ты прав, — согласился Клюев.

— Приходи к нам с Олесией. У нас ты будешь накормлен и в тепле.

— А вы — это кто? — доверчиво развесил уши Клюев.

— Я — Орхидеи-люб! А Олесия — моя жена! — вдохновенно пропел очкарик. — И я вижу, что ты наш человек!

— Я должен поесть у Садко, — не согласился Клюев. — А потом приду.

— Возьми, — попросил Орхидеи-люб, протягивая свой адрес.

25. Объяснение чуда

Объяснение случилось возле Офиса Столичной Мафии. На Таганке. Вечерело.

Ливер — мордоворот с косой саженью в плечах, угодливо распахнул заднюю дверку лимузина. Михал Михалыч пыхнул сигарой и вознамерился загрузить своё тело в салон. Рядом плавно остановилось такси, из авто усталым мячом выпрыгнул Нафаня:

— Михал Михалыч!

Босс хищно осмотрел помощника: его помятый вид и крутотенный синячище под левым глазом. Цыкнул:

— Ливер, отойди.

Бандюг поправил за поясом пистолет и суетливо подчинился. Главарь сказал удивлённо:

— Нафаня Андрюшкин! Где ты шлялся целый день и что у тебя с рожей!?

— Михал Михалыч! — преданно вякнул секретарь. — Я приехал из больнички, куда меня доставили в бессознательном состоянии!

— Я тебе не приказывал ехать в больничку и впадать в бессознанку! Или ты что-то попутал в моих указаниях? Ну так, чуть-чуть… Скажи мне — попутал?

— Михал Михалыч, ну я ж не дебилоид! — улыбнулся своей остроте Нафаня.

Босс не посчитал шутку шуткой, но промолчал. А секретарь рассказал:

— Я приехал в храм, увидел там ваш рисунок, взял в руки… И тотчас получил от него такой удар, что упал без чувств!

— От кого получил удар?! — настороженно переспросил шеф.

— От Господа, который нарисован на доске, — обыденно объяснил секретарь. — Был в отключке весь день, а как только поймал сознание — по-тихому срулил из палаты.

Главарь являлся реалистом и не признавал, что Чудеса имеют место быть. Впрочем, Чудеса не признают, помимо реалистов, и обычные люди. А зря.

Поняв, что босс молчит, Нафаня разлился соловьём: