Госпожа Удача

Как только этот вопрос пришел ему в голову, принесли кофе, что избавило его от необходимости угадывать ответ и предоставило возможность отложить объяснение, почему «скелет» следил за ней. Придет время, когда ей нужно будет знать, что за ней станут следить.

Сейчас время еще не пришло.

— Сегодня у меня куча дел, — сказал он, пока она наливала молоко в кофе.

Она кивнула.

— Хорошо. Я пока поджарюсь.

— Тебе тоже есть чем заняться.

Она перестала добавлять сахар в кофе и посмотрела на него.

— Чем?

— Через два дня мы возвращаемся домой. Ко мне домой. В Карнэл. Тебе нужно уволиться с работы, и оборвать все связи с прежней жизнью. Ты должна начать с этого.

Ее темные очки не отрывались от его, потом она пробормотала:

— О боже, я не подумала об этом.

— Завтра можешь наслаждаться отдыхом. Сегодня разберись с этим дерьмом.

Кивнув, она вернулась к сахару. Пока ее рука двигалась, он считал. Четыре кусочка сахара. Неудивительно, что у нее такая задница.

— У тебя есть тот, кто поможет, или нам нужно выкроить время, съездить туда и со всем разобраться? — спросил он.

Она перестала помешивать, отложила ложку, сделала глоток и, поставив чашку, взглянула на него.

— Мне помогут мама и сестры Ронни. Если я им скажу, что отделаюсь от Шифта, они возьмут напрокат наряды болельщиц «Даллас Ковбойз» и пройдутся колесом по стадиону «Ковбоев».

— Наверное, им следует приберечь энергию, и направить ее на паковку твоего барахла и отправку его в Карнэл.

Она тихо рассмеялась и пробормотала:

— Да, Тай, ты, вероятно, прав.

— Понадобятся грузчики, пусть узнают расценки, скажешь мне, я дам деньги. А также адрес.

Ее голова склонилась набок.

— Адрес?

— Моего дома.

— Твоего дома?

— Да.

— Что за дом?

— Тот, что в Карнэле.

— У тебя в Карнэле свой дом?

— Я попал в тюрьму, но это не значит, что у меня отобрали все имущество. Я сел, а Мэгги присматривала за домом.

Он с интересом наблюдал, как ее плечи выпрямились, а потом она спросила:

— Мэгги?

— Мэгги, — подтвердил он.

— Что за Мэгги? — спросила она таким тоном, какого он от нее еще не слышал. Не дерзким. Не характерным. Не раздраженным. Но резким. Больше похожим на тот, каким говорят женщины, когда злятся. И под «злятся» он подразумевал «бесятся».

— Бывшая жена моего бывшего босса. Хотя он уже вытащил голову из задницы, понял, что облажался, и теперь они пытаются помириться. Так что, видимо, мне следует сказать, что в прошлом году за моим домом присматривали Мэгги и Вуд.

— Вуд?

— Бывший Мэгги. Он владеет гаражом, в котором я когда-то работал.

— О, — прошептала она.

— Когда мы вернемся домой, тебе нужно будет осмотреться. Если твое барахло лучше моего, мы его перевезем, а мое выкинем. Если нет, пусть твои люди избавятся от него, а деньги положат в банк.

Ее очки не отрывались от его лица.

— Хм... и опять же, как долго продлится это дело?

— И опять же, не знаю. Но люди должны видеть, как мы с тобой начинаем совместную жизнь.

Она помедлила, затем сказала:

— Хорошо.

Он уставился на нее. Его взгляд упал на ее левую руку, лежащую на коленях. Кольцо с маленькими бриллиантами, плотно сидевшее под обручальным, служило напоминанием о том, что вчерашний день сильно отразился на его денежных запасах. Ему нужно было отдать ей пятьдесят тысяч. Нужно было начать новую жизнь. У него были дела. Ему нужно найти место, где играют в покер.

Потом он заметил ее плотно сжатые губы, догадался о причине и напомнил:

— Время слинять было раньше. Сейчас на тебе мои кольца.

Ее голова дернулась, и она твердо заявила:

— Я не собираюсь слинять.

До тех пор, пока он не услышал ее слова, он и не замечал, как сдавливало грудь.

— Как, хм… Мэгги и Вуд присматривали за твоим домом? — спросила она.

— Сдавали в аренду. Платили по счетам. Вносили деньги на счет. Месяц назад, когда я их попросил, освободили дом от жильцов. Хранили мое барахло во время отсидки, брали его, когда было нужно, и расставляли в доме. Отобрали необходимые мне вещи, упаковали их и отправили Шифту, чтобы тот положил их в сумку, которую должен был собрать для меня и отдать тебе.

— Они милые.

Уголки его губ приподнялись.

Принесли еду.

В отличие от сэндвича с тунцом, абсолютно так же, как и вчера вечером, когда им доставили еду в номер, она набросилась на нее, без всякого выпендрежа, не выставляя напоказ, что клюет как воробушек, не притворяясь, что пища ей нужна лишь для поддержания жизни. Она заказала бельгийскую вафлю. И наслаждалась ей, и ей было плевать, видит ли он это.

Алекса Уокер была красивой, классной, сексуальной чудачкой, которая от всей души наслаждалась едой.

И Таю Уокеру все это нравилось.

Очень.

Господи, вся его жизнь на*бнулась из-за киски, и вот он здесь, два дня как вышел, сидит под гребаным зонтиком в жарком Вегасе рядом с киской, у которой из-за одного мудилы на*бнулась вся ее жизнь, и он хотел ее так чертовски сильно, что почти убедил себя, что уже попробовал ее на вкус.