Госпожа Удача (ЛП)

Мы были далеко от дома. Далеко. Очень далеко. Два часа езды. Вот как далеко. На мне была ночная рубашка и носки. Мы забрались еще на большую высоту, чем та, на которой располагался Карнэл. Было очень холодно. Я понятия не имела, где мы и что есть поблизости.

Поэтому просто бежала.

Потом я услышала, как он преследует меня.

О, Боже. О, Боже.

Я должна уйти.

Ноги скользили по льду и проваливались в снег, хорошо, что на мне были толстые шерстяные носки. Никакого сцепления, но хорошая амортизация.

Я продолжала бежать.

Затем резко остановилась, потому что лес внезапно кончился. Я заскользила по ледяной вершине огромного красного утеса Колорадо, ведущего прямо к обрыву.

Тяжело дыша, я посмотрела вниз.

Дерьмо. Дерьмо. Гребаное дерьмо.

Я понятия не имела, как высоко отсюда было, просто знала, что очень высоко.

Я посмотрела налево. Посмотрела направо. Я мешкала слишком долго, чтобы принять решение.

Из леса с грохотом выскочил Фуллер, я развернулась и подняла пистолет.

Он не остановился, пошел прямо на меня.

Отступать мне было некуда, кроме края утеса. Бежать — и того подавно.

А мне нужно было спасти две жизни.

За наносекунду у меня в голове пронеслась история Туку.

И я осознала, что, на самом деле, мне нужно спасти три жизни.

И чтобы спасти эти три жизни, я приняла решение забрать одну.

С широко распахнутыми глазами я нажала на курок, взор затуманили отвратительно красные брызги, но я продолжала, пока мужчина не упал.

Тяжело дыша, я с отмороженной задницей стояла на утесе посреди гребаного нигде, и пялилась на мертвеца.

Потом метнулась к нему и проверила карманы.

Никакого, мать его, телефона. Никаких, мать их, ключей.

Дерьмо, дерьмо, гребаное дерьмо!

Не отрывая глаз от земли, я возвращалась по своим следам на снегу обратно к дороге, вынуждая себя двигаться быстро, чтобы сердце билось, а кровь бежала по венам, согревая тело, сохраняя моего ребенка в безопасности. Когда я выбралась на дорогу, услышала звон, дверь грузовика была открыта.

Ключи были там.

Забравшись в салон, я заставила замерзшие, дрожащие пальцы и такие же замерзшие, дрожащие ноги повиноваться сигналам мозга, но они действительно чертовски замерзли и сильно дрожали. Разворот в три приема превратился в семь. Но я развернулась, помчалась по дороге и остановилась перед крошечной хижиной, выбралась из грузовика и помчалась внутрь.

Ирв не двигался. Я подбежала к нему, встала возле него на колени и пощупала пульс.

Из его груди сочилась кровь, растекаясь вокруг тела.

— Держись, Ирв, — прошептала я, проверяя его карманы. — Пожалуйста, милый, оставайся со мной.

Телефон в заднем кармане. Как и у его сына.

Я включила его и провела по экрану большим пальцем.

Машинально позвонила Таю.

Раздался один гудок, затем:

— Папа, я не…

Желудок сжался, сердце ухнуло вниз, и я прервала его:

— Малыш.

Тишина, затем бормотание:

— Спасибо, бл*ть, спасибо, бл*ть. — Пауза, затем: — Ты в безопасности?

— Вро… вро… вроде.

— Хорошо, — отрезал он. — Мамочка, где ты?

— В дву… двух… часах от Карнэла. На север. Охотничий домик. В горах. Тай, я не знаю. Мы высоко. Я пыталась следить за всеми поворотами, но не могла. Их было слишком много. Мы где-то у черта на куличках. Но твой отец нашел нас и взял на себя Фуллера, чтобы я могла уйти. Он выстрелил в него, и, дорогой, у него сильное кровотечение. Я очень замерзла, а мне нужно перетащить твоего отца в грузовик Фуллера, но я не знаю, смогу ли, но если не сделать этого…

— Садись в машину, езжай куда-нибудь, отца оставь, — приказал он.

Моя рука обвилась вокруг шеи Ирва, и я прошептала:

— Я не могу его оставить. Он спас…

— Да, детка, спас. Не расплачивайся с ним отмороженными пальцами или нашим ребенком. Садись в чертов грузовик и доберись до безопасного места. Быстро.

Ладно, кто-то был напуган, а паника делала его властным и нетерпеливым.

Я понимала, поэтому прошептала:

— Хорошо.

— Заканчиваем разговор. Я вызову ему помощь, но хочу, чтобы ты звонила мне часто, даже если просто ведешь машину. Поняла?

— Да, малыш.

— Хорошо. Садись в грузовик, мамочка.

— Тай, — позвала я.

— Детка, в грузовик.

Я проигнорировала его и прошептала:

— Я убила Фуллера.

— Мамочка, пожалуйста, садись, нахрен, в грузовик.

— Ладно. — Я все еще шептала.

— Хорошо, — прошептал в ответ муж.

А потом исчез.

Я подошла к работавшему на холостом ходу грузовику, включила обогреватель и обыскала салон. Нашла аптечку и два одеяла. Порывшись в аптечке, не обнаружила ничего, что могло бы помочь при кровоточащей огнестрельной ране.

Схватив одеяла, я побежала обратно к Ирву и сделала все возможное, чтобы завернуть его как можно плотнее одним одеялом, накрыв вторым сверху и подоткнув со всех сторон. Пока я это делала, он пару раз застонал, но в сознание не пришел. И все же, стоны — это хорошо. Стоны означали жизнь. Я была согласна на стоны.

Я наклонилась, быстро поцеловала его в щеку и прошептала на ухо:

— Спасибо, держись крепче, останься в живых, мы поможем тебе, как только сможем.