Госпожа Удача (ЛП)

— То, что с тобой сделали, — нехорошо, и еще хуже — видеть тебя с ней, видеть, как ты тянешься к счастью. Но независимо от того, насколько силен человек, приняв такой удар, трудно оставить все, как есть. Ты упрешься в стену и будешь бороться, чтобы пробить ее. Ты сильный мужчина, и взять женщину за руку не будет твоей первой мыслью. Но я старше тебя. Я видела, как многие мальчики терпят неудачу, потому что приняли подобное решение, ошибочно полагая, что так решают лишь слабаки. Будь сильнее и знай, когда нужно взять свою женщину за руку, чтобы она помогла тебе пробиться к свету.

Она снова замолчала, а Уокер опять не ответил.

Но на этот раз Элла не продолжила.

Поэтому Уокер решил подвести черту в их разговоре.

— Элла, я ценю твою мудрость.

Она посмотрела на него сквозь сгущающийся сумрак.

— Надеюсь, ты примешь это близко к сердцу, Тай.

Он снова кивнул.

Элла встала, повернулась и медленно стала подниматься по ступенькам, она была уже почти наверху, прежде чем остановилась, посмотрела на него сверху вниз и, точно рассчитав время, нанесла убийственный удар.

— Не примешь близко к сердцу любовь, которую она испытывает к тебе, любовь, которую она была достаточно умна, чтобы не дать моему мальчику, ты ее сломаешь. Это моя девочка, и я ее знаю. Я вижу это по тому, как она смотрит на тебя, говорит о тебе, если ты не схватишься за нее и не позволишь ей отдать все, что она получает, ты ее уничтожишь. Поэтому, когда я говорю, что надеюсь, ты примешь это близко к сердцу, Тай, я говорю на полном серьезе.

Затем Элла Родригес поднялась на последние две ступеньки, повернула направо и исчезла.

И долгое время Тай Уокер не мог пошевелиться, потому что штука, пронзившая его грудь, свирепо извивалась внутри.

Взяв себя в руки, он поднялся по ступенькам в дом, полный женщин.

Глава 12 Где она паркует «Чарджер»

Тай

— Говорю тебе, брат, пахнет жареным.

Уокер стоял в раздевалке спортзала боком к двери, чтобы видеть, если кто-то войдет. Дьюи прятался за шкафчиками. Тай и в лучшие времена старался, чтобы его не видели с Дьюи, они были близки, или настолько близки, насколько это вообще возможно с Дьюи, но грязные делишки, вонь от которых следовала за Дьюи, заставляла вонять любого, кто окажется с ним рядом. Но, учитывая, что они оба были бывшими заключенными, его, определенно, не должны были видеть с Дьюи.

Но Таю позарез необходимо было с ним встретиться, а тот всего две минуты назад просунулся в окно, так что он был с Дьюи, хотя в данный момент ему этого не хотелось, потому что через две секунды после того, как он просунулся в окно, Дью начал изливать свои дерьмовые оправдания.

— Я не получал от тебя вестей уже несколько недель, Дью, никаких ответных сообщений, никаких ответных звонков, а теперь твой сотовый отключен. Мне такая херня не нравится. И не нравится, когда я, наконец, тебя слышу, а ты изливаешь мне одно только дерьмо. И мне не нравится давать тебе двадцать пять кусков за шесть недель ничегонеделанья, — сказал ему Уокер.

— Тай, от того телефона пришлось избавиться.

Иисусе. Ничего не изменилось. Дьюи менял телефоны, как нижнее белье.

— Почему? — спросил Уокер.

— Они отслеживают и прослушивают. Я знаю.

Бл*ть. Вот она. Причина, по которой Дьюи менял телефоны, как нижнее белье, — паранойя. Брат считал, что полицейские обладают сверхчеловеческими способностями. Все потому, что его поймали, упекли за решетку, и он не был достаточно умен, чтобы признать, что его поймали и посадили, потому что он тупой ублюдок, а не потому, что полицейские обладали сверхчеловеческими способностями.

— Ты знаешь, — продолжал Дьюи, — и я знаю, что они знают: если тебе что-то понадобится, ты обратишься ко мне, и я достану это для тебя. Они знают, что мы с тобой братья. У них глаза и уши повсюду. Мне пришлось залечь на дно.

— Как я уже объяснял, Дью, тебе ни хрена делать не надо. Ты должен был выйти на корешей, которые все сделают сами.

— Об этом они тоже узнают.

— Чушь собачья, — отрезал Уокер. — Если ты захочешь, можешь стать гребаной тенью, и ни один из твоих корешей не высовывается на свет.

Дьюи поджал губы, потому что Уокер был прав, и он это знал.

Уокер шагнул к нему, не так далеко, чтобы потерять дверь из виду, но достаточно, чтобы донести свою точку зрения.

— Мне нужна грязь, — тихо сказал он. — А на этих парнях столько грязи, что я уже должен быть в ней по уши. Задание не трудное. Оно должно было занять у тебя гребаную неделю, а не шесть.

— Они не слишком-то откровенничают в желании поделиться своим дерьмом, — возразил Дьюи.

— Твои кореша тоже не кандидаты на премию Гражданина года, — парировал Уокер.

Дьюи уставился на него.

— Тай, ты, правда, хочешь пойти этим путем? Надавишь ты, они надавят в ответ.

Какого хрена?

— Дью, мы уже об этом говорили.

— Но…

— Я не люблю повторяться.

— Тай, — он сделал шаг вперед, — поразмыслив об этом немного, я не думаю, что это хорошая идея, я не считал так тогда, не считаю так и сейчас.

— Ладно, тогда верни мне мои двадцать пять кусков, и я найду того, у кого не будет гребаного мнения.