Госпожа – Ведьма! (СИ)

Теперь же цель номер один — это я. Вернее, убрать меня, а то не понятно, что я ещё выкину, но под ногами мешаюсь. Обидно. Какой-то барон заикнулся, что-то про то, что нельзя же на ведьму руку поднимать, но советник-жаба поспешил рассмеяться и заверить его, что никакая я не ведьма. Самозванка, обманувшая Короля. Жалкая человечка. С проклятьем он просто мне подыграл. Я с трудом удержалась и не хмыкнула. Подиграл он мне, как же! И это я тут жалкая человечка!?

Пока я возмущалась, болотники обхаяли ещё и моего Рандела, но в конце-концов порешили от нас обоих отстать, мол, сидят себе в Нортоне и пускай их. Мягко говоря, интересненько.

Но новый план крестиков был ещё интересней: практически день Гая Фокса, пожалуй, из истории Англии только то, как эти ребята пытались подорвать Парламент, и помню. История же любит повторять себя? Вот и мои анонимы совершили ту же самую ошибку, а именно, рассказали, в моём случае дали подслушать, двадцать четвёртому заговорщику при численности группы в двадцать три.

Завтра Король давал бал, большое сборище, большое пиршество. Внезапный взрыв, пожар на кухне, королевскую семью завалило, на Аарона так вообще чисто случайно упал один из огромных канделябров. Спасти не успели. И никого не волнует, что подозрительно, что только королевскую семью спасти не успели, потому что не только. Парочку слишком подозрительных тоже спасти не получилось, того же явно надоевшего и непреклонного Лорина.

— Шавка! — ядовито выплюнула жаба. — От него несёт псиной на весь тронный зал! Какой из него глава дворцовой стражи, если его можно найти, всего лишь принюхавшись!

Бароны закивали и завторили. Жаба у них за главного, жабе светит привет от госпожи Ведьмы, что и не ведьма вовсе, а жалкая бесполезная человечка. Обиженная женщина вообще страшная вещь, а вот обиженная я — уже приговор.

И всё бы ничего, да угораздило же меня шевельнуться. Да, в моё оправдание, коснувшись моей руки, выполз склизкий жук. Нет, я даже не завизжала, только дёрнулась, но этого хватило, потому что я напоролась на сухую ветку, так не кстати торчавшую из ствола.

Ветка предательски хрустнула, и в мою сторону уставились двадцать три пары глаз. Двадцать две. Пожилого графа хватил удар, и он грохнулся без чувств. В возникшей суматохе этого, кроме меня, никто и не заметил.

— Добрый вечер, господа бароны, мне, кажется, уже пора, я пойду! — выпалила я на одном дыхании, спешно подхватила свою юбку и рванула через бурелом.

— Держи её!

— Не дайте ей уйти!

— Убейте её!

— Утопите её!

— Давайте привяжем её и бросим здесь?

Странные вещи делает с людьми погоня, если подумать. Но, оказывается, я очень хорошо умела бегать с препятствиями, перепрыгивать через замшелые стволы и кочки, уклоняться от веток и нырять под заросли папоротника и прочей вьющейся флоры. У баронов, к сожалению, тоже открылось второе дыхание. Вдохновение кровожадной расправы оно называлось.

— Мама?

Я застыла как вкопанная. Голоса звучали всё ближе, а в чаще мелькали факелы.

— Мама, не оставляй меня, — снова раздался тихий детский голос мальчика. — Мама, мне страшно, мама, не бросай меня. — Заплакал.

Мальчик, какой мальчик, Шура!?

— Мама.

Да это же…

— А моя мама!? — завизжала я, стиснула виски руками и завертела головой, пытаясь вышвырнуть из неё этот голос. — Тогда я тоже требую себе свою маму!

Такого обращения к себе древние, всё-таки существующие, проклятые духи не ожидали. Голос замолчал, но тут снова завизжала я, когда земля ушла из-под ног, и я по колено погрязла в трясине, правда, только одной ногой.

Самый быстрый барон резко остановился и отшатнулся назад, сшибая второго быстрого, и все вместе они повалили на землю третьего. Четвёртый неудачник увидел что-то за моей спиной и закричал от ужаса. Я же решительно выдернула из трясины свою ногу, опять Золушкой потеряла туфельку и рванула… Прямо в то, что заставило четвертого кричать.

Болото заполонил густой туман. Он плотной, непроглядной белой дымкой валил буквально из трясины.

— Мама? — голос впервые раздался не в моей голове, а справа от меня.

Там же, в тумане, возникла тёмная фигурка ребёнка. Я же голос сорву столько визжать!

— Не подходи ко мне!

С моих пальцев сорвался сверкающий голубой шар, ударяя в дымку и разлетаясь на сотни искорок. Мальчик зашипел, бароны закричали, трясина заходила ходуном. Из трясины пробились искорёженные пальцы, сосны закачались, кусты ожили… Чернобыль отдыхает.

Засматриваться и ждать, пока меня, наконец, сожрут, я не стала, а бросилась на утёк. Куда глаза глядят, главное подальше. Умертвия и болотники с тинниками частично бросились за мной, а частично, судя по истошным крикам, на дворян.

— Так вам и надо предатели! — закричала я, не сбавляя шаг ни на секунду.