Госпожа ворон

— Это промысел Праматери, — твердо и убежденно шепнул воин. — Мы обещаны друг другу с того дня, как Праматерь впервые родила Бога и породила все миры.

С таким напором Сайдр спорить не стал, даже если и видел на Дорогах Нанданы нечто совсем иное. Сейчас он мог бы сказать, что Шиада вернулась на Ангорат, но предпочел не лезть в дела этих двух: один был королем, вторая наследовала храмовнице — и без него обойдутся.

— Мой король, — еще один давний друг, Вальдр, подошел к мужчинам со спины. — Пришли вести от разведчиков. Надо как можно скорее обговорить дальнейшие действия и раздать указания. Затягивать с экспансией нельзя.

Агравейн усмехнулся. Когда в последний раз они собирались вчетвером: он, Лот, Вальдр и Астальд, дорогой друг и брат, именно эти слова Железная Грива сказал остальным, заявив, что смерть его сестры не останется без отмщения.

Затягивать с экспансией нельзя.

* * *

Сарват примерялся с ролью вестника так и эдак, и едва ли мог даже сообразить, как именно ему, царю, следует реагировать на происходящее. Алай отстранил старшего сына от наследования, изгнав оскопленным в монастырь на востоке страны, и объявил наследником маленького Амана. В обход Таммуза, прикидывал Сарват. К добру или к худу? Следовало ли поддержать возможные притязания зятя на трон Орса и сделать его царем вражеской державы? Ну, должен же быть хоть какой-то толк от их брака с Майей.

Сарват не находил места. Сейчас бы ему всерьез пригодился хороший совет. Но где его взять? Сафира — всемудрый дипломат, но ее интересы в области жречества все равно дают о себе знать, а, значит, считать ее мнение беспристрастным, глупо. Данат с того дня, как застал Майю в пикантной ситуации вовсе в штыки воспринимает любые разговоры о ней или Таммузе. Разумеется, внешне он старается поддерживать безразличный деловой тон, но случившееся настолько стало для старого генерала личным оскорблением от правящей семьи, что единственный глаз командующего регулярно заходится тиком. Давние приятели, с которыми Сарват возрос сызмала и воевал, кузены и кузины — все они были слишком далеки, никому в жизни не примерить его опасения и его ношу. Им не объяснить, не рассказать…

В эти дни Сарват Колченогий впервые всем сердцем пожалел об отсутствии душевного друга — и впервые всерьез подумал о женитьбе.

Треклятые орсовцы, пленные царевич и царевны, развалили его драгоценную семью: рядом больше нет младшего брата и по-настоящему любимой сестры — ни на кого нельзя положиться, никому больше нельзя довериться. Брак Майи и вовсе стал для Сарвата предательством, и теперь Колченогий царь твердо вознамерился создать другую семью и бросил все силы на поиск невесты из самых достославных родов Адани.

А о проблеме Таммуза как-то на время даже позабыл.

Зато сам Таммуз не забывал о предательстве отца ни на миг. Если прежде его вела одна лишь неукротимая жажда мести за Таниру и Джайю, которых отец продал врагам, за них всех — Далхоров, брошенных Стальным царем в откуп еретикам, то теперь негодование царевича достигло поистине устрашающего предела. Услышав новость от Сарвата, Таммуз не сказал ни слова, но, оказавшись в уединении покоя, дал такой неуправляемый выход ярости, что покраснел от белков глаз до внутренностей собственного позвонка.

Надо что-то делать. Надо хоть как-то изменить ситуацию в свою сторону. И перво-наперво ему нужна армия. А чтобы получить ее, необходимо пустить царю пыль в глаза, убедить в собственной лояльности, и, конечно, выпроводить на тот свет человека, который возглавлял армию сейчас.

Несколько провальных операций в какой-нибудь непредсказуемой компании, и дело в шляпе, прикинул Таммуз. Задача не из простых, но и он вылеплен не из ребра. На свете пока еще есть человек, способный ему помочь. Если он осведомлял его так долго о происходящем в столице Орса Аттаре, то, может, не откажется поучаствовать и теперь.

* * *

Нирох драл на себе волосы не менее нещадно, чем внутренние распри раздирали страну. Он клял, на чем свет стоит, четырех герцогов, неспособных навести порядки в собственных землях, не говоря о том, что все столичные военные ресурсы были направлены на защиту членов королевской семьи, крепости, и окрестностей, в которых беженцам было велено с зари до заката искать съестное. Амбары и склады охранялись денно и нощно и за малейшую попытку пробраться или украсть карали скоро, вырезая всех членов семьи до малышей. Некоторые семьи отчетливо видели в этом избавление от настигшей участи: потерять дом, близких, надежду на будущее и ютиться среди тысяч таких же обездоленных по вине выродков-еретиков.

Поскольку именно герцоги не справлялись с необходимостью спасать население, обвинял Нирох в депеше за депешей, они должны были немедля организовать бесперебойную поставку провианта и свежей воды. Излучина Тарса, писал Нирох, богатейшая провинция Иландара, могла бы прислать и больше, а Ладомары, снимающие по два урожая в год, должны поставить еще и часть армии.