Госпожа зельевар

Я неопределенно пожала плечами. Меньше всего мне хотелось посвящать Бена в то, что мой муж мне нравился. Сильный, уверенный, достойный. Человек, способный защищать, не ломая при этом.

– Ну да, – сдержанно ответила я. Как бы дать понять Бену, что он лезет не в свое дело? – Но, Бен, понимаешь… я бы хотела посвятить себя науке. Зельеварению, а не отношениям.

Бен посмотрел на меня так, словно не до конца понял, о чем я говорю. А я решила, что буду гнуть линию в эту сторону. Мне никто не нужен. Как говорили мои однокурсники, в колледже,

Не влюбляйся, не пей винаЧтоб потом не страдать с похмелья.Жизнь тебе для того дана,Чтобы ты посвятил ее зельям!

К тому же, я женщина – а женщине-зельевару всегда придется доказывать миру свой профессионализм.

– Я всегда хотела написать несколько статей в “Большой вестник зельевара”, – продолжала я. Это было академическое издание, и публикация в нем была ступенькой в большую науку, к диссертации мастера зелий. Ни одна женщина еще не стала мастером и не буду скрывать, иногда я об этом мечтала. – Запатентовать личное зелье… например, от врановой лихорадки.

– Чем тебе не нравится то, которое уже есть? – поинтересовался Бен, и я вздохнула с облегчением: кажется, сейчас разговор уйдет в другую плоскость, вот и замечательно.

– Побочными эффектами. Их слишком много. Вранова лихорадка сама по себе дрянь, а тут иногда посмотришь, и получается, что лечение страшней болезни.

Бен понимающе кивнул.

– У меня она была как-то раз. Мерзкая штука.

Я посмотрела на часы: пора. Крышка опустилась на котел, и, отметив пять минут на ожидание капель животвора, я принялась переливать зелье от сердечной боли по пузырькам. Доктору Соданбергу пригодится от переживаний по поводу опустошенных запасов.

– Ну вот, – я посмотрела на Бена и улыбнулась. – Я ничего не хочу тебе обещать, Бен. И не хочу внушать какие-то напрасные надежды. Ты очень хороший, но мои мечты лежат совсем в другой стороне. И Роб тут совершенно не при чем.

Бен приоткрыл было рот, чтобы что-то ответить, и в это время заклинание над нами лопнуло. Фаунс, который пришел к креслу с новой газетой, посмотрел на нас и сказал:

– А нечего, нечего секретничать! Вы мне мазь обещали!

– Помню, господин Фаунс, уже все почти готово! – улыбнулась я завхозу. Он появился исключительно вовремя. – Осталось просто переложить в банку.

11.3

Робин

После обеда – Делла и Бен перехватили несколько кусков хлеба с ветчиной и сыром, торопливо поели и снова отправились в сад работать, мы даже поговорить толком не успели – я пошел к доктору Соданбергу.

Медицинское крыло пустовало. Это потом, когда осень окончательно вступит в свои права, сюда будут приходить студенты с простудой, через месяц начнется плановый осмотр первого и второго курсов, а пока здесь не было ни души. Прозрачные пустые палаты стояли с дверями нараспашку, солнечный свет лежал на белоснежном мраморе стен, тишина казалась глухой и неразрушимой. Заглянув в кабинет доктора, я увидел, что Соданберг сидит за столом, что-то торопливо записывая в блокноте, и сказал:

– Добрый день, доктор. Как ваши дела?

Соданберг повернулся, посмотрел на меня поверх очков так, словно одним взглядом оценил все состояние моего организма и сделал выводы, и ответил:

– Добрый день, ректор! Составляю список того, что надо будет купить в Пальцере. Срочно, сверхсрочно! Верите ли: если бы мне попалась та дрянь, которая тут хозяйничала, я бы ее за ноги подвесил!

Невысокий, краснолицый, лысеющий, он иногда производил впечатление мягкотелого добряка – но я прекрасно знал, что это не так. Доктор Соданберг был настоящим бойцом: он вцеплялся в недуг сильнее любого бульдога, и болезнь бежала без оглядки. Когда-то он окончил столичный факультет некромантии и пошел в медицину – известно, что из некромантов получаются лучшие врачи – но, не имея связей и покровителей, оказался в нашей глуши. Однажды, свалившись с яблони и проткнув легкое сломанным ребром, я был несказанно рад тому, что Соданберг не остался в столице…

– Вы ведь некромант, – произнес я. Соданберг едва заметно нахмурился и кивнул. Некромания – достойная, благородная профессия, но она окружена просто бесчисленным количеством суеверий и заблуждений. Некромантов, мягко говоря, не любят.

– Верно. Полковник Стенли заходил ко мне познакомиться. Его подняли просто идеально.

Я кивнул.

– Он говорит, что чувствует здесь кого-то вроде себя. Самовозрожденного мертвеца. Вы ощущали что-то подобное?

Соданберг ухмыльнулся, и я вдруг представил, каким он был в молодости: энергичным, цепким, хищным. Тем, с кем не захочешь встретиться лишний раз на скользкой дорожке.

– В академии пахнет смертью, – ответил он. – Воняло уже летом, когда я приехал. Потом я увидел, что натворили в медицинском крыле, и больше не принюхивался.

– Можно посмотреть? – я мотнул головой в сторону открытой двери в хранилище.

– Сколько угодно.