Госпожа

– А еще – смех да и только – собак много … не таких, как у нас, мелких каких-то, лохматеньких, их господа для красоты держат, представляешь?.. И они, собаки эти, не бегают, как у нас, где хотят, к ним рабы приставлены – ухаживают за ними, выгуливают на поводках таких длиннющих, разноцветных, как ленты… – Идма рассмеялась. – Ой, Эрн, представляешь, я сперва и не поняла, что это рабы. Там, в столице, рабы на улицу в лохмотьях не выходят, вроде как неприлично. Одеты почти как господа, представляешь?.. Я с одной служанкой в лавке разговорилась – у нее двадцать платьев, представляешь? Может и прихвастнула, но… Вот и мне госпожа денег на платье подарила…

– Красивое платье. Ты красивая, Идма… Идма, милая…

Он бережно обнял ее за плечи, его обветренные сухие губы коснулись ее губ. Она потянулась к нему – и стыдливо отстранилась.

– Идма…

– Надо возвращаться, Эрн…

– Возвращаться… – эхом отозвался Эрн. И глаза у него стали грустные-грустные.

– Эрн… – Идма привстала на цыпочки и поцеловала его. Не в губы – в щеку. И первая пошла к дому.

Эрн в два шага догнал ее и подал ей розу. Идма коснулась пальцами пурпурных лепестков. Сквозь глянцевитый холод пробивалось живое тепло.

Прежде чем войти в дом, служанка бережно положила розу в траву под старым деревом. Почему-то не хотелось, чтобы розу увидела госпожа.

Госпожа расчесывала волосы перед большим зеркалом. Идма попыталась взять в нее из рук гребень, но Вирита гневно отдернула руку.

– Я дважды звала тебя. Если мне не изменяет память, я велела тебе вернуться к обеду.

– Госпожа, простите…

– В последнее время ты думаешь не о том, как услужить мне, а о том, как бы поскорее отправиться к Эрну. Я не хочу терять хорошую служанку. Поэтому я запрещаю тебе создавать пару с Эрном.

– Госпожа! – взмолилась Идма, бросаясь на колени. Только сейчас она сообразила: никогда еще она не видела госпожу в такой ярости.

– Это даже не наказание. Я всего лишь хочу, чтобы ничто не мешало тебе выполнять твой долг. Прекрати лить слезы!

– Госпожа, лучше накажите меня, только не запрещайте…

– Ступай, принеси мне шоколаду.

– Госпожа… госпожа, я не встану, пока вы не позволите…

– Это неслыханно! – хрупкий гребень с треском сломался в пальцах Вириты.

– Госпожа!

Вирита порывисто встала, открыла дверь, крикнула лакею:

– Надсмотрщика сюда, немедленно!

И – надсмотрщику:

– Дашь ей десять плетей!

– Ей? – надсмотрщик удивился: Идма никогда не вызывала недовольства госпожи.

– Выполняй!

Идма покорно последовала за надсмотрщиком. Единственное, что сейчас ее страшило: а вдруг Эрн увидит, как ее будут наказывать?..

Вирита отбросила обломки гребня и открыла первую попавшуюся книгу.

– Госпожа! – услышала она тихий зов под окном.

Выглянула.

– Госпожа, Идма опоздала по моей вине. Пощадите ее.

– Нет. Она ослушалась – и будет наказана, – Вирита вздохнула, удивляясь своему долготерпению, – растолковывает рабу то, что он должен знать так же хорошо, как свое имя.

– Госпожа, я знаю, вы очень добрая… зачем же вы притворяетесь жестокой?

Вирита задохнулась от возмущения: раб во всеуслышание, стоя во дворе, осуждает поступки госпожи! Сначала Идма, теперь Эрн… с ума они сошли, что ли?!

– Если вам непременно надо кого-то наказать, накажите меня. Так будет справедливее.

Что это? Ей послышался в его словах вызов? Или?..

– Ступай на свое место, – велела Вирита.

– Мое место? О, да, милостивая госпожа, я помню свое место! – Эрн усмехнулся. – А вы – вы как будто бы забыли, что предаваться гневу по столь ничтожному поводу, как мелкий проступок раба, недостойно Высшей.

– Надсмотрщик! – что было сил закричала Вирита. Пусть она забыла о достоинстве Высшей, пусть… – Двадцать плетей этому рабу!

Эрн выпрямился.

– Благодарю вас, госпожа.

Да он насмехается!

– Тридцать!

– Ваша щедрость поистине безгранична.

– Сорок! Напомните ему, как полагается говорить с госпожой!

– Госпожа, неужели я удостоился вашего гнева?

– Столько, сколько понадобится, чтобы он взмолился о пощаде!

Проводила Эрна и надсмотрщика взглядом – и вдруг, со злостью отшвырнув книгу, бросилась следом.

Отец рассердился бы, если бы узнал, что его дочь, высокородная госпожа Вирита де Эльтран, явилась на задний двор да еще во время наказания рабов.

Надсмотрщик, сорвав с непослушного раба одежду, сноровисто прикручивал его к столбу. В сторонке, под соломенным навесом, всхлипывала полураздетая Идма, Вирита сразу поняла, что служанку уже наказали.

– Если ты попросишь прощения, Эрн, я отменю приказ.

Нет ответа.

Пронзительно свистнула плеть… И Вирите вдруг вспомнилось: мальчик, не похожий на раба, на деревянном помосте, под плетью торговца… Слишком красивый, слишком гордый… не раб, нет, не раб!

– Довольно! Я прощаю… Только впредь не забывайся.

И, круто развернувшись на каблуках, Вирита пошла в дом.

8

Молодая госпожа де Эльтран перестала выезжать на прогулки. День за днем, уединившись в библиотеке, она читала книги. Отец с удивлением обнаружил, что на ее столе место романов заняли труды по истории… ну что ж, правду сказал учитель: девочка повзрослела.