Гость

- Он оригинальный человек, - продолжал ученый, совершенно спокойно и естественно произнеся слово «человек». - Могущественный, мудрый. И, как всякий мудрый человек, он не может быть злым. Мудрость и зло несовместимы, ибо зло всегда неразумно.

- Вы им это говорили?

- Конечно.

- И что же они?

- Кто не хочет услышать, тот не услышит.

- Они и мне не поверили. А ведь он любит меня понастоящему.

В словах Али слышался скрытый вызов, и Михаил Дмитриевич поспешно подтвердил:

- Он способен на глубокие чувства. На более глубокие, чем…

Михаил Дмитриевич хотел сказать «чем некоторые люди», но спохватился и принялся подыскивать подходящее слово. Аля нашла быстрее:

- Чем многие другие. За это я могу поручиться! Она даже притопнула ногой для большего утверждения.

- Именно это я и хотел сказать. Аля, как и в первую их встречу, прониклась к нему доверием. Она спросила о том, что давно мучило ее:

- Может быть, мне не надо было говорить академику о Юре?..

- Э…

- Я дура!

Полные губы Михаила Дмитриевича то вытягивались, будто он пытался улыбнуться, то недовольно выпячивались. Наконец он заговорил:

- Э-э, не мучайте себя. Кита в карася не впихнешь, - звезды дымкой не закрыть. Слишком уж необычны были многие Юрины действия. Тут ничего не поделаешь - он не такой, как все, да к тому же он только начинал знакомство с миром людей и совершенно не знает искусство камуфляжа. Я очень боюсь, как бы не случилось непоправимое…

- Он добрый.

- Знаю. Но когда слон идет к водопою, он может не заметить на дороге муравьев.

Аля сощурилась, посмотрела пристально на собеседника, потом спросила:

- Такое соотношение?

Михаил Дмитриевич укоризненно улыбнулся:

- Должен вас разочаровать. Конечно, я преувеличил. Впрочем, почти невозможно точно определить разницу в мышлении, в способностях, да и незачем. Разница есть, значит, нам трудно предугадать последствия.

- Поэтому вы тоже хотите, чтобы он поскорей вернулся?

Михаил Дмитриевич посмотрел Але в лицо.

- И потому и поэтому, - медленно сказал он. - А если начистоту, то я отношусь к нему как к своему сыну, которого у меня никогда не было. Угораздило меня, понимаете?

Аля кивнула, доверчиво положила руку ему на плечо, спросила заговорщицки:

- А можно как-нибудь ускорить его возвращение?

- Бумеранг возвращается, когда его бросают. В качестве первого шага я рекомендовал полковнику и своему шефу вернуться на исходную позицию - прекратить всякие поиски Юрия.

- Полностью согласна с вами.

- Но они не согласились. Их тоже нужно понять.

- Что же делать? - спросила Аля.

- Увы, друг мой, не знаю. Одна из незыблемых истин гласит: рассуждать легче, чем действовать. - Он провел ласковым взглядом по ее лицу, будто погладил. - А у вас нет никаких контактов с Юрием?

Аля отпрянула. Лицо ее выражало возмущение и удивление.

- Неужели вы все еще подозреваете… Михаил Дмитриевич даже замахал руками:

- Что вы! Что вы! Я вовсе не то имел в виду. Я спрашиваю о неосознанных контактах. Например, вы могли видеть его во сне…

Аля залилась краской. Брови Михаила Дмитриевича удивленно полезли вверх.

- Это было не раз. Но ведь я все время думаю о нем, - пробормотала она.

- Расскажите о ваших снах.

Никому другому она не смогла бы этого рассказать. Разве что маме, если бы мама была жива. А этому человеку почему-то рассказала. И от его молчаливого сочувствия, от его доброй заинтересованности ей становилось спокойнее, появлялась уверенность, что никакой беды не случится.

Они расстались друзьями.

Словно сквозь серую пелену Сергей Павлович, профессор философии, увидел смутные очертания человека в халате.

- Степан Прокофьевич? - прошептал он, задыхаясь.

- Меня зовут Юрий Юрьевич, - послышалось в ответ.

Сергей Павлович сделал мучительное усилие и вгляделся в говорившего. Он увидел ничем не примечательного мужчину в белом халате. В следующее мгновение его что-то поразило в лице мужчины, но что именно, он не успел осознать и закрепить в памяти. Одно он знал точно: никогда раньше этого человека он не видел. Сергей Павлович вспомнил, что сегодня в больнице должен консультировать приезжий профессор из Москвы. Он спросил:

- Вы из Москвы?

- Это имеет значение?

Голос был не иронический, скорее любопытный.

- Нет, конечно. Извините, Юрий Юрьевич.

- Ничего, ничего. Вы еще что-то хотите спросить?

- Я хочу знать правду. Сколько мне осталось?

- Вы очень боитесь смерти?

Вопрос был более чем странный. Сергей Павлович попытался приподняться, чтобы лучше рассмотреть собеседника, но это ему не удалось. Он спросил:

- Новый метод психотерапии?

- Вы не ответили на мой вопрос.

Голос звучал серьезно, даже требовательно, и это совсем озадачило Сергея Павловича. Он произнес растерянно:

- Каждый нормальный человек боится смерти.

- Нормальный - тот, кто не может справиться со слепым инстинктом самосохранения? Человек нормальный - человек банальный, так? Кибернетики утверждают: нормальная машина - та, которая работает по программе.

- Не совсем так…

Сергей Павлович собрал последние силы и стал говорить.

Последние слова он вымолвил свистящим шепотом.

Юрий наклонился к нему, коснулся лба кончиками пальцев: