Гость

— По крайней мере, с первого взгляда ничего очевидного. Тогда, естественно, он начинает искать пристальнее. И по-прежнему ничего не находит. Делает вскрытие, но в легких нет ни воды, ни краски. Начинает искать микроскопические повреждения наружных органов. Но так ничего и не находит.

— Ни синяков? Ни следов от уколов?

— Абсолютно ничего. Но надо помнить, что жертвы были покрыты краской. А ваша армейская дрянь не пройдет ни одного санитарно-гигиенического теста. В ней полно едких химических соединений. Она разъедает кожу уже после смерти. Можно предположить, что краска уничтожила какие-то малозаметные следы. И тем не менее женщин убивает что-то тонкое, неуловимое. Ничего грубого и прямолинейного.

— А что насчет внутренних органов?

Ламарр покачала головой:

— Ничего. Ни подкожных кровоподтеков, ни повреждений внутренних органов.

— Яд?

— Нет. В желудке все чисто. Жертвы не отравились краской. Заключение токсиколога однозначно отрицательное.

Ричер медленно кивнул:

— Насколько я понимаю, следов сексуального насилия тоже нет, поскольку Блейк обрадовался, услышав, что Каллан и Кук переспали бы со мной, если бы у меня возникло такое желание. То есть преступник не чувствует себя сексуально отвергнутым и поэтому не насилует жертв. В противном случае вы стали бы искать мужчину, которого эти женщины отвергли.

Ламарр кивнула:

— Да, в нашем психологическом портрете для секса места нет. Мы считаем, что убийца раздевает жертв, чтобы их унизить. Наказать. Вообще лейтмотив преступлений — наказание. Возмездие.

— Странно, — заметил Ричер. — Определенно этот человек — военный. Но военные убивают не так. Они стреляют в своих жертв, пронзают их ножом, забивают до смерти или душат. Военные не любят тонких и неуловимых методов.

— Мы не знаем, как именно убийца расправляется с жертвами.

— Но ведь в его действиях нет ярости, правда? Если этот тип обуреваем местью, где же ярость? А тут все получается клинически стерильно.

Ламарр зевнула и кивнула — одновременно.

— Меня это тоже беспокоит. Но давай рассмотрим категорию, к которой относятся жертвы. Каким еще может быть мотив? А раз мы пришли к согласию относительно мотива, кем еще может быть убийца, если не разъяренным воякой?

Они погрузились в молчание. Мимо мелькали дорожные указатели. Ламарр сжимала рулевое колесо так, что сухожилия на запястьях проступали натянутыми канатиками. Ричер смотрел на дорогу и старался особенно этому не радоваться. Затем Ламарр снова зевнула и перехватила его встревоженный взгляд.

— Со мной все в порядке, — поспешила заверить она.

Ричер пристально посмотрел на нее.

— Со мной все в порядке, — повторила она.

— Я посплю часок, — сказал он. — Постарайся меня не прикончить.

Когда Ричер проснулся, они все еще ехали по Нью-Джерси. В машине было тихо и уютно. Двигатель ровно ворчал где-то далеко, тихим тенором пели покрышки. Едва слышно шелестел ветер. Небо оставалось серым. Ламарр буквально окоченела от усталости. Стиснув рулевое колесо, она таращилась на дорогу немигающим взглядом красных глаз.

— Давай остановимся где-нибудь и перекусим, — предложил Ричер.

— Еще слишком рано.

Он сверился с часами. Времени уже было час дня.

— Не разыгрывай из себя героя, черт возьми. Тебе необходимо влить внутрь не меньше пинты кофе.

Ламарр хотела было возразить, но затем сдалась. Ее тело внезапно как-то обмякло, и она снова зевнула.

— Ну хорошо, давай остановимся.

Проехав еще с милю, Ламарр свернула на площадку для отдыха, скрытую за деревьями. Она остановила машину и заглушила двигатель. Некоторое время они сидели во внезапно наступившей тишине. Ричеру довелось повидать сотни подобных стоянок: образчик дешевой архитектуры, насаждаемой федеральным правительством в пятидесятые годы, оккупированный точками быстрого питания, устроившимися в скромных помещениях под яркими, кричащими вывесками.

Выбравшись первым на холодный, сырой воздух, Ричер потянулся, разминая затекшие члены. За спиной ревело оживленное шоссе. Ламарр неподвижно сидела в машине, и Ричер направился в туалет. Выйдя оттуда, он нигде ее не увидел. Он вошел в здание и занял очередь в буфет. Ламарр присоединилась к нему через минуту.

— Ты не должен был так поступать.

— Как так?

— Уходить от меня.

— Почему?

— Потому что у нас для таких, как ты, есть определенные правила.

Она произнесла это без намека на шутку. Ричер пожал плечами:

— Хорошо, в следующий раз, когда я отправлюсь в сортир, я захвачу тебя с собой.

Ламарр даже не улыбнулась:

— Просто предупреди, и я буду ждать за дверью.

Пока очередь неспешно продвигалась вперед, Ричер решил, что вместо бутерброда с сыром возьмет бутерброд с крабовым мясом, хоть он и дороже. Платить-то все равно не ему. К бутерброду Ричер добавил кружку черного кофе на двадцать унций и сдобную булочку. Оставив Ламарр возиться с бумажником, он выбрал столик. Когда она присоединилась к нему, он насмешливо поднял кружку:

— Предлагаю выпить за несколько веселых дней, которые нам предстоит провести вместе.

— Не несколько дней, а столько, сколько потребуется, — поправила Ламарр.

Ричер пригубил кофе, думая о том же.