Гость из Альтрурии

— А как по-вашему, — чем кончится столкновение этих сил? — спросил я, испытывая двоякое чувство: с одной стороны, страшновато, с другой — больно уж хорош материал! Я быстро набросал в уме план захватывающей повести, предвосхищающей и борьбу и ее исход, — что-то вроде Доркингской битвы.

— Выиграем мы, — сказал банкир, стряхивая мизинцем пепел с сигары, и я тотчас же в моем «Крушении республики» отвел ему с его иронической невозмутимостью роль знатного патриция, вставшего во главе войска. Безусловно, я слегка замаскирую его, заменю светский bonhomie грубоватым sangfroid[6]. Мне это раз плюнуть.

— Почему вы считаете, что выиграем мы? — спросил фабрикант не без любопытства.

— Для этого имеются все основания ура-патриотического характера. У нас есть чем побеждать. Каждый раз, вступая в борьбу, эта публика только зря растрачивает свои силы, к тому же до сих пор у них были такие бездарные командиры, что они норовят завязать драку при первых же признаках ссоры. Всякий раз они бывают биты, но, не отчаиваясь, снова желают начинать с драки. Это не беда. Вот когда они научатся начинать с голосования, нам придется поостеречься. Но если они будут по-прежнему полагаться на кулаки, ставить себя под удар и оставаться в дураках, может, мы и сумеем наладить голосование так, что нам оно будет не страшнее драки. Их недальновидность просто поразительна. Они не представляют себе иного средства от своих обид, кроме как увеличение заработка и уменьшение часов работы.

— Как вы считаете, у них и впрямь есть основания быть недовольными? — спросил я.

— Как деловой человек, я отвечу — конечно нет! — сказал банкир, — будь я рабочим, то, возможно, думал бы иначе. Но допустим — чтобы добиться полной ясности в этом вопросе, — что рабочий день их слишком велик, а заработок — мал. Что они делают, чтобы улучшить свое положение? Объявляют забастовку. Ладно, забастовка — это борьба, а в наши дни побеждает в борьбе тот, кто ловок и имеет деньги. Рабочие не умеют остановиться, пока не отвратят от себя сочувствие общества, которое — если верить газетам — здорово им помогает. Сам я никогда не замечал, чтобы оно приносило им хоть какую-то пользу. Начинают они с того, что объявляют бойкот людям, желающим работать, а потом проламывают им черепа. Они крушат имущество и не дают работать предприятиям — а ведь и то и другое должно быть для американца свято, чтимо и любовно оберегаемо. Затем мы вызываем милицию, и после того как она подстрелит несколько человек, их лидеры объявляют, что забастовка окончена. Все это очень просто.

— Так ли уж? — сказал я. Мысль, что дело можно уладить так быстро, отнюдь не соответствовала плану задуманного романа и потому была мне неприятна. — Так ли все это будет просто, если их главари сумеют убедить рабочих покинуть ряды милиции, как они грозятся время от времени?

— Нет, разумеется, — согласился банкир, — и все же борьба будет сравнительно проста. Во-первых, я сомневаюсь — хотя и не вполне уверен, — что в милиции в настоящий момент служит много рабочих. Мне лично кажется, что она состоит главным образом из конторщиков, мелких торговцев, бухгалтеров и прочих служащих коммерческих предприятий, кому это позволяют время и деньги. Может, конечно, я и ошибаюсь.

По-видимому, никто не знал, ошибается он или нет, и, выждав минутку, он продолжал: