Гость из бездны

— Я говорил то, что думал. Я исходил из моральных и этических принципов. Большинство, к моему искреннему сожалению, приняло иную точку зрения. И тогда мы, оставшиеся в меньшинстве, также приняли её. Поэтому незачем вспоминать то, что было. Я искренне рад твоему успеху. Но сейчас речь идёт совершенно о другом. Ты говоришь, и это, безусловно, правильно, что вам удалось полностью восстановить первоначальный вид тела и даже возобновить в нём кровообращение, что является, конечно, выдающейся научной победой. В этом ты прав. Но, несмотря на все ваши успехи это всё-таки труп. И мне, да и не только мне, а очень многим, кажется жестоким и ненужным возвращать этому трупу жизнь. Того что уже достигнуто вами, вполне достаточно. А если всё же вам необходимо довести оживление до конца, то это можно проделать на другом объекте, получив предварительно согласие того, кого вы захотите воскресить после смерти. Я первый готов предоставить своё тело в ваше распоряжение, когда придёт час моей смерти, а он не так уж далёк. Но в данном случае вы не можете получить такого согласия. Человек, кто бы он ни был, каким бы крупным учёным ни являлся, не имеет права распоряжаться другим человеком без его согласия на это. Кажется, это предельно ясно. Распоряжаться собой может только сам человек или всё общество в целом.

Пока он говорил, загорелый «монгол» нетерпеливо постукивал ногой. Когда Мунций замолчал, с закрытыми глазами откинувшись на спинку кресла, точно не желая слушать никаких возражений, этот человек сочувственно посмотрел на Люция и сказал резким голосом:

— Мунций считает этот опыт ненужным, жестоким и, как можно понять из его слов, неэтичным. Я вас правильно понял?

— Да, правильно, — ответил Мунций, не открывая глаз.

— Почему же? Говорить о высоких принципах личной свободы очень красиво, но в данном, исключительном, случае совершенно нелогично. Мунций предлагает совершить этот опыт над другим, естественно умершим объектом, с его согласия. Но люди в наше время не умирают в молодом возрасте. Значит, Люцию, Ио и их товарищам предстояло бы сделать первый в истории опыт оживления умершего с телом старика. Вот это действительно ненужный опыт, даже, если хотите, жестокий. Именно поэтому Владилен, о котором вы упоминали, Люций, решил отказаться от опыта оживления, а не потому, что у него не было объекта. Такие объекты, какие предлагает Мунций, у него бы нашлись. Но вернёмся к нашему спору. Предположим, что случайно смерть постигнет кого-нибудь в молодом возрасте. Его согласия всё равно не получить — именно из-за случайности, а следовательно, и внезапности смерти. Не могут же Люций и Ио получить предварительное согласие всех людей, населяющих Землю. Но даже если бы это было возможно, неизвестно, сколько времени надо ждать, чтобы произошёл такой редкий случай. Так что же — выхода нет? Конечно, это неверно — есть! И сам же Мунций подсказывает его. Человеком может распоряжаться или он сам, или всё общество в целом. Это ваши слова, Мунций, не правда ли? Вам, Люций, надо обратиться к представителям всего человечества — к Совету науки. Пусть вся планета решит участь человека, лежащего в вашей лаборатории. Поскольку мой голос как члена Совета может иметь вес, я обещаю отдать его вам. Другого выхода я не вижу.

— Спасибо, Иоси! — взволнованно сказал Люций. — Я рад, что вы меня понимаете.

— Я вас понимаю, Люций. Но разрешите мне ответить вашему отцу ещё по одному пункту. Предварительно я хочу задать вопрос: верите ли вы, Мунций, что человек, лежащий в лаборатории вашего сына, является Дмитрием Волгиным?

— Это вполне вероятно, — ответил Мунций, пожимая плечами. — Но какое это имеет отношение к существу спора?

— Имеет, и самое непосредственное. Вы сейчас убедитесь в этом. Вы говорили о невозможности спросить мнение объекта опыта. Очевидно, вы не уверены в том, какое это было бы мнение. А вот я уверен в нём. В то время, когда жил этот человек, люди умирали задолго до наступления естественного предела жизни. Смерть казалась им несправедливой и злой насмешкой судьбы, потому что наступала тогда, когда, по законам природы, должна была только расцвести жизнь. Мы имеем дело с человеком, который умер задолго до того, когда он мог пожелать умереть…

— Этого мы не можем знать, — вставил Мунций. — Бывает, что человек хочет смерти в молодом возрасте.

— Таких случаев я не знаю.

— Я имею в виду прошлые века, — пояснил Мунций. — В то время жизнь не всегда была счастливой и лёгкой.