Гость из бездны (сборник)

Еще никогда о подобных вещах не говорилось как о практической задаче сегодняшнего дня, и даже привыкшие к чудесам науки и техники люди тридцать девятого века были ошеломлены дерзостью этого замысла.

Но ни у кого не возникло сомнений в осуществимости опыта. Раз крупнейшие ученые предлагают его, значит, в их распоряжении достаточно средств для успешного проведения исключительного эксперимента. Вопрос заключался только в том — прав или не прав Мунций, утверждающий, что человек, воскрешенный против воли, будет глубоко несчастен.

Особенно сильное впечатление произвело на людей предположение, что у Волгина (или кто бы это ни был) была семья, дети, любимые им родные и друзья, которые в его глазах умрут как бы в один миг, умрут все до единого. Это действительно могло стать причиной жестокой трагедии, и люди, привыкшие с любовью и заботой относиться друг к другу, содрогались при этой мысли.

Мунцию, убежденному в своей правоте, удалось воздействовать на умы и пока что одержать победу над главным своим оппонентом — Иоси, который взял на себя роль защитника проекта Люция и Ио.

Протестующие голоса были столь многочисленны, что не могло быть и речи о самовольном проведении опыта, без согласия всего населения Земли.

В это время уже не существовало никакой административной власти, все формы государственного управления давно отмерли, и единственными авторитетными для всех органами согласования назревших вопросов и планирования работ были Совет науки и Совет техники. Их решения обычно принимались безоговорочно и считались решениями всего человечества. Членами этих советов были крупнейшие ученые и прославленные инженеры.

В Совет науки и обратились Люций и Ио с просьбой рассмотреть и решить вопрос об оживлении Волгина.

Заседанию предшествовала длительная и горячая дискуссия.

Мнения разделились.

Одни стояли на точке зрения авторов проекта и доказывали, что в интересах науки следует пойти на риск причинить зло человеку. Их доводы в конечном счете сводились к старой, как мир, истине: цель оправдывает средства.

Другие, разделявшие мнение Мунция, считали, что производить подобные опыты без согласия самого объекта не имеет права никто, и что никакие научные или иные соображения не могут оправдать насилия над свободной волей. За всю историю человечества последних полутора тысячелетий не было ни одного случая, чтобы человек распорядился другим человеком без его согласия на это.

«Кто дал право Люцию или другому крупному ученому, — говорили и писали эти люди, — в интересах своей науки нарушать незыблемые законы общества? Так можно вернуться к доисторическим временам эксплуатации человека человеком».

Иоси, возглавлявший голоса сторонников Люция, отвечал на это: бывают случаи, когда приходится не считаться с привычными представлениями. Законы современного общества нельзя применять к данному исключительному стечению обстоятельств без существенных корректив. Другое дело, как отнесется сам человек к своему воскрешению. Иоси страстно доказывал, что никакого зла причинено не будет:

— Семья и любимые люди? Да, это серьезный довод. Но у человека есть разум. Волгин поймет, что он сам умер раньше, чем его родные и друзья.

Утверждение Мунция, что человек, очутившийся в чуждом ему мире, будет глубоко одинок, Иоси также подверг критике:

— О каком одиночестве может идти речь в нашем мире, где все человечество представляет собой одну дружную семью? Разве все люди не встретят пришедшего к ним из бездны времени, как любимого сына и брата? Увидеть своими глазами будущий мир (ведь наш мир для Волгина — это мир будущего), что может быть более заманчивым? Вспомните, Волгин умер тридцати девяти лет. Чего другого, кроме горячей благодарности, могут ожидать Люций и Ио от человека, которого они вернут к жизни после смерти, наступившей так рано?

Еще никогда психология человека не обсуждалась с таким интересом. Давно уже не возникало вопроса, который с такой силой захватил бы умы буквально всех людей на всей Земле. С Венеры, Марса и других планет сообщали, что и там горячо обсуждают все «за» и «против». Пожалуй, только те, кто находился далеко от Солнечной системы, в космическом полете, оставались вне этого всемирного диспута.

Решения ждали с огромным нетерпением. Все понимали, что только Совет науки может положить конец спору, который, как и говорил Ио, грозил стать бесконечным.

Обе стороны упорно стояли на своем.

В день заседания величественный зал, рассчитанный на шестьдесят тысяч человек, был заполнен до отказа желающими лично присутствовать на обсуждении столь необычайного предложения. Было известно, что многие крупнейшие ученые собирались выступить, и, хотя увидеть и услышать их можно было не выходя из дома, всем почему-то хотелось увидеть и услышать их именно здесь.

Ио ни в чем не сомневался. Он был вполне уверен, что прав, и потому не сомневался в решении, которое будет вынесено. Он прибыл на заседание в прекрасном настроении.

Зато в совершенно другом состоянии был Люций.