Гость из бездны

— Это не имеет значения. Телеоф, всё равно карманный или стационарный, берёт энергию для связи от телеостанций, мачты которых ты видел во время перелёта с Кипра. Они стоят всюду и излучают энергию огромной мощности. Можно говорить с человеком, находящимся на Венере, Луне или Марсе, в любое время — даже тогда, когда, например, Венера находится по другую сторону от Солнца, чем Земля. Только в этом случае разговор получается очень неудобным.

— Почему?

— Потому что, когда между Землёй и Венерой наибольшее расстояние, волна идёт почти двенадцать минут в один конец. Не слишком удобно, когда между вопросом и ответом проходит почти что полчаса. Но иногда приходится вести и такой разговор.

— А ускорить никак нельзя? — спросил Волгин.

— Не знаю, — ответил Люций. — Или это невозможно, или наша техника ещё недостаточно сильна.

Вспоминая впоследствии эти слова, Волгин невольно улыбался. «Наша техника недостаточно сильна». Странно звучала такая фраза в мире, где всё казалось Волгину пределом совершенства.

— Предела быть не может, — говорил Мунций — Наука беспредельна.

— Да, конечно! — соглашался Волгин. — Но всё же… Один ваш арелет чего стоит…

С того дня, когда Волгина доставили в дом Мунция, он ни разу больше не садился в этот чудесный аппарат, ничем не напоминавший самолёты его времени.

Какие силы давали арелету возможность неподвижно висеть в воздухе, словно насмехаясь над законами тяготения? Что сообщало ему чудовищную скорость? Ведь они долетели от острова Кипр до южного побережья Франции меньше чем за сорок минут!

Само слово «арелет» говорило о том, что эти силы атомно-реактивные, но Мунций как-то сказал, что название аппарата не соответствует современному его устройству, а сохранилось от глубокой старины. Снова услышал Волгин непонятное слово «катрон».

Управление арелетом также было загадочным для Волгина. Правда, во время полёта с Кипра Люций объяснил, что арелетом управляют с помощью биотоков, но это «объяснение» тогда ничего не прояснило. Теперь, спустя четыре месяца, Волгин начал понемногу разбираться в могуществе биотехники, которая окружала его повсюду и на каждом шагу встречалась в доме, где он жил.

Постепенно ему становилось ясным, что энергия катронов и биотоки составляют основу всей техники.

3

Отложив в сторону книгу, Волгин спустился по ступенькам террасы. Прямая аллея, обрамлённая с обеих сторон цветочными садами, вела от дома к морскому пляжу. Густые ветви деревьев сплетались над нею, образуя зелёный свод. Море казалось темно-синей стеной, закрывавшей выход, и почти незаметно переходило в синеву неба.

Волгин решил выкупаться, так как день был очень жарким.

Как только он вышел из аллеи, широкий простор словно распахнулся перед ним. Волгин подошёл к самой воде.

Сверкающей гладью раскинулась необъятная даль. Горячее небо юга изливало потоки раскалённого воздуха. Как всегда, прекрасно было это побережье, жемчужина прежней Франции — благодатная Ривьера.

Волгин вспомнил, что как-то был здесь, приехав из Парижа. Непрерывная линия роскошных отелей и частных вилл тянулась тогда по берегу, который казался сейчас сплошным садом.

Прошло две тысячи лет!

Бесследно исчезла былая Ривьера ди Понента. Субтропическая зелень подступала к самому морю. В этой зелени прятались небольшие дома. В них жили учёные, работавшие в учебных комбинатах, расположенных в тех местах, где когда-то находились Ницца и Ментона.

Даже следа не осталось от этих двух городов.

Волгин закрыл глаза, подставляя лицо лучам солнца.

И вдруг показалось ему, что всё случившееся с ним — болезнь, смерть, воскрешение — всё было только сном, мимолётным капризом воображения, галлюцинацией.

Вот сейчас он откроет глаза, и действительность вступит в свои права. Он увидит прежнюю Ривьеру, нарядно одетых людей, белые паруса яхт, услышит вокруг себя многоязычный говор интернациональной толпы…

Возврат к прошлому был так силён, что снова, как в давно прошедший день былой жизни, Волгина охватило чувство глубокого негодования. Только богатые бездельники с туго набитым карманом могли проводить здесь «зимний сезон», пользоваться пляжем, ласковым морем, утончённым комфортом курорта. Ривьера с её роскошным климатом была недоступна детям рабочего и просто малоимущего класса. Своими глазами видел Волгин трущобы Парижа и бесчисленных детей, которые должны были довольствоваться грязными дворами и скупо освещаемыми солнцем бульварами с чахлой растительностью.

Всё, что здесь окружало Волгина, было чуждо и враждебно ему.

«В Париж! — подумал он, — К своим людям, к любимой работе!»

Высокая волна с гулом обрушилась на берег, залив пеной ноги Волгина.

Он вздрогнул и очнулся.

Пустынный берег новой Ривьеры по-прежнему окружал его.

Но почему пустынный?.. Почему ему показалось так?.. Вон справа и слева, везде видны люди. Их не так много, как было когда-то, но берег совсем не пустынен.

В двухстах метрах от Волгина трое людей с разбегу бросились в море. Ему показалось, что это три молодые девушки. Долетевший до его ушей весёлый серебристый смех подтвердил догадку.

Нет старой Ривьеры!