Гость из бездны

Ленинград должен был вот-вот открыться. Арелет находился от города в трёхстах километрах. Владилен, управляющий машиной, всё больше и больше сбавлял скорость.

Молодой учёный отлично понимал, какие чувства волнуют Волгина. Он заметил, что Дмитрий почти никакого внимания не обращал на те места, где они пролетали. Когда раньше арелет, увеличив скорость до предела, поднялся на большую высоту и подробности земной поверхности стали плохо различимы, Дмитрий не возражал против этого: его мысли явно были далеко, стремились вперёд — к тому, что ждало их в конце пути. Всеми помыслами он был уже в Ленинграде, и только в Ленинграде.

Даже при средней скорости арелета города появлялись на горизонте, оказывались прямо внизу и исчезали из виду с такой быстротой, что рассмотреть их не было возможности. Владилен не хотел, чтобы Ленинград оказался под ними раньше, чем Дмитрий почувствует и переживёт его появление. Он знал, что постепенное приближение к родине — это как раз то, что нужно сейчас его другу.

И он «приказывал» арелету лететь всё медленнее и медленнее.

Волгин заметил и понял этот манёвр. Он был благодарен Владилену за его чуткость и внимательную заботу, но говорить сейчас слова благодарности был не в состоянии.

Он умер во Франции, в Париже, и в час смерти его мысли рвались сюда, и вот он оказался здесь, снова живой и здоровый, с воскресшей тоской по родному городу.

Каким он увидит его?

Был на Земле «вечный город». И грандиозные постройки этого города, полуразрушенные неумолимым ходом времени, Волгин видел своими глазами. Амфитеатр Колизея, построенного в восемьдесят втором году христианской эры, наполовину сохранился к двадцатому веку. Но не существовало ни одного здания, которое смогло бы полностью сохраниться за два тысячелетия.

«Почему меня тянет с такой силой к тому месту, где находился Ленинград? — с грустью думал Волгин, — Ведь его нет. Моего Ленинграда, каким я знал и любил его, не существует. Там всё другое, всё новое и незнакомое. Но ведь не могла же исчезнуть Нева? Значит, я увижу хотя бы её».

— Какая погода в Ленинграде? — спросила Мэри.

— Должна была быть густая облачность, — ответил Владилен. — Но Мунций говорил с ленинградской станцией погоды и предупредил о прилёте Дмитрия. Сейчас небо над городом безоблачно, как и здесь.

— Это чудесно!

Волгин слышал и не слышал этот разговор, скользнувший мимо его сознания. Он не мог оторвать глаз от горизонта.

И вдруг, далеко-далеко, в лучах солнца, до боли знакомо сверкнула золотистая точка. Совсем так же, как появлялась она две тысячи лет тому назад, когда самолёт на большой высоте подлетал к городу, — первым приветом Ленинграда, отблеском солнечного света на золотом куполе Исаакиевского собора.

Какое же здание послало теперь свой первый привет арелету? Что неведомое блеском своим заменило старого друга?…

Волгин не спросил об этом.

Арелет опустился совсем низко и летел медленно, словно нехотя. Волгин хорошо видел землю.

И постепенно он начал узнавать местность.

Несомненно… они близко от Пушкина. Но где он — живописный пригород Ленинграда?

Внизу расстилалась панорама гигантского города. Знакомые Волгину по книгам и фильмам современные здания непривычной архитектуры, часто построенные словно из одного стекла, бесконечные прямые улицы, исполинские арки мостов, переброшенные через целые кварталы, обилие воды и зелени, серебристые линии спиральных городских дорог, как будто висящие в воздухе, масса арелетов всех размеров — всё указывало, что под ними не просто населённый пункт, а один из крупнейших центров мира.

До Ленинграда, по прежним представлениям Волгина, было ещё около тридцати километров. Два города таких размеров не могли находиться рядом. Значит, это и есть Ленинград, разросшийся исполин, втянувший в себя всё, что раньше окружало его на значительном расстоянии.

Ни одного высотного здания Волгин не видел, но это его не удивляло. Он знал, что уже давно люди перестали громоздить бесчисленные этажи один на другой. Двухэтажные, редко в три этажа, современные дома располагались свободно, и каждый был окружён либо садом, либо полосами густолиственных деревьев.

Освобождённые от гнёта расстояния, имея в своём распоряжении быстрые и удобные способы сообщения, люди не боялись разбрасывать дома населённого пункта по огромной площади. Характерная для больших городов прошлого скученность населения совершенно исчезла.

Да, это был Ленинград, и слова Владилена, с которыми он обратился к Волгину, подтверждали это:

— Где ты хочешь опуститься на землю?

— Там, где был прежний Ленинград. Где-нибудь на берегу Невы.

— Но там же не город. Там Октябрьский парк.

— Что ж! Значит опустимся в парке, — сказал Волгин, и его голос дрогнул от горького чувства.

Нет Ленинграда! Опасения оправдались — город передвинулся на юг. Всё, что было прежде, исчезло с лица Земли. Там, где высились прекрасные здания, так хорошо ему знакомые, — парк, название которого понятно Волгину, но ничего не говорит его сердцу.