Гость из будущего. Том 2

— Так до Воркуты далеко, за день не обернёмся, — буркнул я и быстро выскочил из кабинета, в дверь которого прилетело что-то большое и тяжёлое.

* * *

— Товарищи, смотрите, что я придумала! Это гениально! — в монтажную комнату, заваленную обрезками киноплёнки, где уже второй час я, Леонид Быков и монтажёр Костик отрезали и склеивали хорошие куски, влетела художница постановщица Белла Маневич-Каплан.

Белла Семёновна выложила на монтажный стол эскиз, на котором были изображены главные герои кинокомедии: Наташа и Зайчик. Они шли на фоне предрассветного неба, а справа от героев был выстроен целый ряд горящих уличных фонарей. К тому же Зайчик нёс на плече металлический лом. То есть влюбленные люди по ночному Ленинграду предусмотрительно гуляли с ломиком. «Умно, ведь против лома нет приёма», — улыбнулся я про себя.

— Представьте, — затараторила Белла, — молодые люди идут, останавливаются на переднем плане, Зайчик что-то рассказывает, объясняет, поворачивается и ломиком задевает ближний к нам уличный фонарь, который гаснет. А потом по цепочке гаснут остальные фонарные столбы и резко восходит солнце. Красиво?

— И этот кадроплан мы опять снимаем в павильоне на фоне синей тряпки? — спросил для уточнения Леонид Быков.

— Да, два уличных фонаря сделают рабочие, остальное подрисуем на комбинированных съёмках, — кивнула Белла Семёновна.

— Как считаешь, Феллини? — толкнул меня в бок Леонид Фёдорович.

«Я считаю, что наша многоуважаемая Белла желает всю кинокомедию снять, не вылезая из павильона, — подумал я. — Так как чем больше художник нарисует, тем больший он получит гонорар. Конечно, в этом что-то есть, но Гайдай всегда старался снимать на натуре, которая психологически ближе человеческому восприятию».

— Я считаю, что красиво, но не смешно, — проворчал я.

— Всё тебе не смешно, — обиделась художница. — Снял всего одну короткометражку, а уже нос задрал, как настоящий Феллини.

— Всё-всё, мир! — я поднял две руки вверх. — А давайте сделаем так. Зайчик ломиком ударяет по уличному фонарю. И фонарь такой, фьююю, сгибается в дугу. Тогда наш герой, фу, дует на него, и столб под звонкий смех Наташи распрямляется обратно. А уже потом по очереди гаснут остальные фонари.

— Ха-ха-ха! — заржал монтажёр Костик, но прикрыв рот, тут же добавил, — извините, вырвалось.

— Делайте, что хотите, — обиженно заявила Белла Семёновна и выскочила из монтажной комнаты.

— Нервная она какая-то стала, — пробубнил Быков и скомандовал монтажёру, — ставь следующую плёнку. Слушай, Феллини, по студии поползли нехорошие слухи, что с нашей короткометражкой случился какой-то скандал. Это правда?

— Злые языки, Леонид Фёдорович, способны сочинять только злые сказки, — отмахнулся я. — Поверьте моему слову, нас скоро кое-куда вызовут и наградят за заслуги перед отечественным кино. Кому-то вручат премию, кому-то орден, а кому-то новенькие часы или старенький фотоаппарат, на выбор.

Вдруг дверь в монтажную комнату отварилась, в помещение заглянула хорошенькая головка секретарши директора киностудии и крикнула:

— Феллини, давай на выход! Вас с Ильей Николаевичем срочно кое-куда взывают!

— Вот, что я говорил? — улыбнулся я. — Уже вызвали.

— Аха, с вещами на выход, — усмехнулся Леонид Быков. — Учти, передачки носить не буду, мы так не договаривались.

— Тогда щас спою, — буркнул я и, пощёлкав перед ухом пальцами, вспоминая подходящую частушку, заголосил:

И за шкурку от арбуза

За решетку упекут,

А растащат пол Союза

Виноватых не найдут!

Опа! Опа! Вот тебе и по-па.

— Чую, что когда-нибудь ты, Феллини, точно допоёшься, — хмыкнул на прощание Леонид Фёдорович.

* * *

Кабинет первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Василия Толстикова, куда меня и Илью Киселёва любезно пригласили на разговор, роскошью не впечатлял. На паркетном полу лежали унылые красные ковровые дорожки, один длинный стол был для совещаний, другой столик меньших размеров в форме буквы «тэ» служил первому секретарю персональным рабочим местом. А на стене кабинета, прямо над кожаным креслом товарища Толстикова висел большой портрет товарища Хрущёва. И руководитель нашей страны, сжимая правой рукой большую жёлтую кукурузину, с портрета как бы намекал: «Вот вам вместо коммунизма, накося выкуси». Это конечно была шутка, портрет Никиты Хрущёва имел самый стандартный вид, без царицы полей — кукурузы, но что-то такое хитрое читалось в глазах первого лица нашего государства.

— Проходите товарищи, — кивнул нам хозяин кабинета Василий Толстиков, круглолицый мужчина плотного телосложения, с большим умным лбом и мясистым носом. — Присаживайтесь, — он указал нам на два кресла около его персонального рабочего стола.