Гость из тех времён

— Мужик, отвянь от ребенка! — грозно сказал кто-то сзади.

— Да я помочь хотел, — растерянно отозвался мужчина.

— Без тебя помогут, — сурово сказал тот же голос и добавил: — Билетики предъявляем.

Алина рывком вытерла лицо и достала билет.

Пожилой кондуктор всмотрелся в зареванное Алинино лицо.

— Помощь нужна? — негромко спросил он.

— Нет, — всхлипнула Алина.

— Если что, на кнопку вызова нажми и говори.

— Хорошо.

Алина соглашалась со всеми, лишь бы её оставили в покое. Плакать в людном месте нельзя, тут же спасать прибегут. Надо ехать домой. Там хотя бы можно закрыться в комнате.

Слезы стояли в глазах и горле, мешали видеть и дышать. Плакать — нельзя, не плакать — тоже. Алина чувствовала, что на неё смотрит весь вагон. Сейчас она ненавидела всех этих людей — за их любопытство, за жалость и за то, что, в конечном счете, им на неё плевать.

В самом мрачном настроении Алина приехала к своему новому дому. Достала мобильник, позвонила Ленке.

— Мои не трезвонили тебе?

— Не-а.

— Хорошо. Я дома, если что.

— Ок.

— Давай. Пока.

— До завтра.

Алина сунула телефон в карман и увидела, что у её подъезда сидит та самая компания. Еще было время шагнуть в тень дома, и тогда её не заметят. И попросить папу спуститься, чтобы пройти спокойно. Но что там говорил Лён? Если испугаться — всю жизнь будут приставать. А вся жизнь — это очень долго.

И ещё Алине почему-то казалось, что отступить сейчас — это предать Лёна.

Алина решительно зашагала к подъезду.

Парни увидели её и, конечно, привязались.

— О, гляньте, та самая фифа!

— Девочка-девочка, давай познакомимся!

— О, у неё такие формы… — и дальше гадость такая, что Алина вцепилась в ремень сумки.

— Ой, она нас презирает! Не замечает! Иг-но-ри-ру-ет!

Тот самый, с тонкими светлыми волосами, вскочил со скамейки и вклинился между Алиной и дверью. Сегодня он был без кепки, но менее противным от этого не делался.

— Деточка, пойдем в подъезд, ты мне там… — и новая гадость, да такая, что Алина, не задумываясь, врезала по наглой ухмыляющейся роже сумкой, в которой лежала увесистая книга. А еще говорят, нет пользы от бумажных изданий! С электронной книгой такого эффекта бы не получилось!

Парень растерялся, и Алина увидела, что он ничуть не старше её. И не сильнее. И ручки у него — как спички. Прав Лён! Главное — дать отпор! Алина мстительно врезала ему еще раз, на этот раз сверху. Замахнулась снова… Тот парень, которого бабулька-разведчица назвала Антоном, перехватил её руку.

— Хватит уже, — добродушно улыбнулся он. — А то убьешь.

— Туда ему и дорога! — в запале ответила Алина.

— Он больше не будет, — пообещал Антон. — Можешь ходить спокойно. Ты к кому приехала?

— Живу я здесь! — всё еще сердито ответила Алина и выдернула руку. Впрочем, Антон уже почти не держал. — На восьмом этаже.

Кто-то из мальчишек присвистнул. Побитый нахал отлепился от двери и отошел к скамейке. Мрачно поинтересовался:

— Что сразу не сказала? Мы своих не трогаем.

— А ты спрашивал? — ехидно отозвалась Алина. Быстро набрала код домофона, дверь с писком открылась. — Адьёс, мальчики. До новых встреч.

Пальцы у неё мелко тряслись. Алина не сразу нажала на кнопку лифта, и ключ в замок попал не с первого раза. А когда Алина вошла… Да что ж это такое!

— Папа! — закричала она. — Не смей!

Отец выносил с балкона приемник.

— Что ты орешь как полоумная? — рассердился он. — Помогла бы лучше рухлядь выкинуть!

— Это не рухлядь! — заорала Алина. — Тебе бы только выкинуть! Зеркало угробил! Теперь приемник хочешь сломать!

— Да он не работает все равно! — закричал отец в ответ. — Что ты цепляешься за мусор!

— Не работает? — от ярости побелело в глазах. — Я тебе покажу, как он не работает.

Алина рывком размотала провод на удлинителе, вставила вилку в розетку, точным движением включила звук. Музыка загрохотала почти стразу: приемник остался на отметке «Нью-Йорк», а там всегда хорошая передача.

Папа присел перед приемником на корточки. Сделал потише. Пробормотал:

— Чудо какое. Теплый ламповый звук… А я его чуть не выкинул.

Он смотрела на приемник непривычно мягко, словно знакомого увидел. Алина вдруг подумала, что ничего не знает про папину родню. Где его дедушка? Бабушка живет в другом городе и приезжает редко, про дедушку не говорят… Может, там тоже какая-то тайна?

Папа приоткрыл крышку.

— Опа, это комбайн. Тут проигрыватель. Жалко, пластинок нет…

— Почему нет? — внешне спокойно спросила Алина. А в груди всё прыгало от радости, что она успела спаси то, что связывало её с теми временами. А значит, и с Лёном. — В серванте, внизу, большая коробка. В ней пластинки. Старые, на семьдесят восемь оборотов.

Папа восхищенно пробормотал:

— Да ты у нас прямо Шерлок Холмс. Всё нашла.

А мама тихо спросила:

— Алина… Ты откуда знаешь про зеркало?

Алина обернулась. Мамины руки комкали кухонное полотенце.

Можно было отшутиться. Сказать: я же Шерлок Холмс. Но враньё — это предательство. Сначала — маленькое. Потом — большое. И от него станет так, как будто Лёна никогда не было.

Тихо, но твердо Алина ответила:

— Я была у бабуси сегодня. Ездила в гости.

— Зачем? — мама не собиралась ругаться. Кажется, она растерялась.