Гостеприимная Таффа (СИ)

   - По логике, последствий никаких для него быть не должно. В себя придёт минут через десять, от силы через полчаса. - Прокомментировал я для Линды. На девушку глянул мельком. У неё только глаза шире сделались, но особого удивления в них я не увидел, так, лёгкую озадаченность.

   - Чего стоишь, верёвку давай. Мы ведь не хотим, чтобы кто-то тревогу поднял, по меньшей мере до утра?

   - Ага, - оживилась Линда.

  ***

   Через полчаса мы мчались на моём лёгком шлюпе, едва не касаясь днищем густой равнинной травы. Кучерявый массив леса стремительно надвигался. Тепловые поисковики и прочую требуху, вроде бы всё что нужно, взяли с собой. Мысли непослушно сбивались, то и дело возвращая меня в картинку с крепко связанным Ченом, сиротливо лежащим без сознания в лабораторной подсобке. Совесть, будь она не ладна, но ведь другого выхода не было? Слишком правильный Чен, никуда бы он нас с Линдой не отпустил. Главное дальше не ошибиться. "Одну вторую" вколем мне, ни в коем случае не Линде. Пчёл? Пчёл найдём. Скоро найдём, чую - дело нехитрое с нашей техникой...

  ***

   Таффа дышит солнцем. Его теплом напоены леса, горы и долины. Кроны непомерно высоких деревьев тут и там вырываются над джунглями, распускаясь гигантскими соцветиями. Бесстыже и жадно они подставятся утром солнцу, первыми ловя его лучи.

   Крупное, похожее на ленивца животное медленно подтянулось по могучему стволу вверх. Зверь остановился едва ли не под самой макушкой. Он окончательно слился с буро-зеленой листвой, и с земли его невозможно углядеть. Животное осмотрелось. Место определенно ему понравилось. Ленивец потянулся за молодыми, тонкими, но прочными побегами. Немного ниже он уже приглядел удобную развилку из двух самых крепких мощных веток.

   Вскоре Зверь начал выкладывать там надежный добротный пол - основание для будущего гнезда. Но вдруг оставил занятие и прислушался. Среди безмятежного шелеста листвы вначале выделился один, быстро приближающийся зудящий звук, а немного погодя, - еще два таких же. Три юркие пчелки деловито закружили над ленивцем. Его черные глаза увлажнились и заблестели. Зверь громко фыркнул, словно хохотнул. Он вытянул перед собой правую лапу, развернув ее, и позволил одной из пчел ужалить себя в незащищенное мехом розовое запястье.

   "Потерпите, родные мои, - понеслось его сознание вдаль, - совсем немного. К ночи у вас будет новый дом, много пищи и заведете вы скоро новых деток".

   Зверь приказал еще одной пчеле израсходовать яд. Зато теперь его сознание расширилось, практически не встречая границ. Он охватил мыслью ближайшие гектары леса, четко ощутил присутствие большой и малой живности вокруг. Почувствовал приближение еще с десяток его верных пчелок. Легонько коснулся сознания большого гика, бродящего неподалеку крупного хищника. "Придется вечером тебя прогнать, дружок, - подумал ленивец, - не очень-то приятно ночью просыпаться под твой боевой охотничий клич".

   Хотел потянуться еще дальше, нащупать друга Тю, ведь граница его леса совсем близко, но передумал. Решил, что сделает это завтра, - несерьезные дела подождут до завтра. Хотя было очень соблазнительным поведать приятелю то, о чём вскоре узнает всё живое на планете.

   Но нет, Зверь устал. Длительное вынужденное одиночество вымотало его, а необходимое нужно доделать немедленно. Грустные мысли без жалости подавил. Сегодня он впервые за несколько дней заснет спокойно под надежной опекой роя. Зато Таффа теперь знает о пришельцах всё, что нужно.

   Зверь закрыл глаза, и перед его внутренним взором тут же всплыла картинка. Он увидел, как клубы чудовищного урагана сметают тех первых пришлых. Словно сухие листья мнутся, крошатся в пыль их искусственные жилища. Живое и неживое смешивается и проглатывается жадной пастью урагана. Планета безжалостна к чужакам. Но ведь они сами, сами...

   Ленивец задумался. Никогда раньше он не сомневался в праведности Таффы. Но в этих других, сегодняшних пришельцах... что-то в них есть особенное. За то короткое время, что Зверь вступил, через рой, через одного из пришлых, с ними в мысленный контакт, он многое успел понять. Земляне, или люди, так чудно они называют себя, пришли со своей Таффы, которую именуют Землёй. Пришли на каком-то диковинном тяжеленном железе, такое, впрочем, и здесь можно добыть. Только зачем?

   Зверь попытался снова применить мысли пришлых на себя. Чудно это - в черный холод неба от Таффы уйти, чтобы узнать: а вдруг там, где-то есть планета подобная ей. Ну есть... и что? Лучше родной Таффы чужая ведь все-равно быть не может.

   И вообще, в мыслях пришлых слишком много места занимает всевозможное неживое, без применения специальных сил неподвижное и бессмысленное. В большинстве случаев, это подражательство какое-то, не вполне умелое, живым организмам ихней Земли. Ладно хоть летающее и бегущее неживое быстрее живого перемещается... Хотя зачем? Зверь, например, мысленным слиянием через рой с животным или подобным себе, может хоть сейчас его глазами в любом уголке планеты очутиться.