- Вы прекрасно понимаете, о чем я. Даже такие вещи, как наш прибор, не делаются на пустом месте. Ведь до вас мы трудились над этой проблемой три года. Но наши выкладки не идут ни в какое сравнение с тем, что получилось в итоге. Это гигантский прорыв, я не преувеличиваю. А уж то, чем мы будем заниматься сейчас...
- Вы не верите в свои способности?
Я выключил плиту, поставил чашки на стол, достал две рюмки и сел напротив. Он криво усмехнулся.
- Свои способности я знаю, и именно поэтому прошу вас объясниться.
Я пожал плечами.
- А если я - просто простой советский гений, простите за тавтологию. От сохи и топора. Достать чего-нибудь поесть?
Он мотнул головой.
- Иван, не уходите от разговора. Это бессмысленно, я многое передумал. На сегодняшнем, земном уровне, такого не сделать. Понимаете? Я был не прав, это никакой не прорыв. Это прыжок через пропасть. Не нужно лишнего, расскажите только то, на что имеете право.
Я отпил немного кофе и задумался. Когда работаешь бок о бок, многого не скроешь. Время пришло. Умный мужик шеф, даже чересчур. Но с другим и нельзя было бы работать. Черт, никогда не думал, что так быстро к ним привыкну.
- Мне кажется, нас всех намного больше устроило бы правдоподобное объяснение, - медленно начал я, глядя на него. - Вы даже не представляете, какая бездна скрывается за этими двумя словами. Может, не надо? Подумайте, я вас не тороплю.
Он яростно замотал головой.
- Я не истеричная барышня. Разных историй вы можете рассказать много, это я уже понял. Но я достаточно узнал вас, чтобы понять, что вы - хороший человек. И никогда...
- Спасибо. Действительно спасибо, Марк Борисович. Ну, а если... как бы это помягче... не совсем человек.
Он наклонился вперед и впился в меня глазами. Кожа на лице заметно побледнела.
- Или даже совсем не человек, - закончил я. - А?
- Вы опять шутите, Иван? Хотя нет, ведь лезла же в голову всякая чушь...
Я налил в рюмку коньяк и протянул ему.
- Выпейте, немного поможет.
Он взял рюмку и проглотил ее одним глотком.
- Так вот почему вы так мало едите... Но я гнал, гнал от себя эти дурацкие мысли!
- Мало ем я по другой причине, - равнодушно сказал я. - Это у меня от рождения. А вы ни с кем не делились своими опасениями, Марк Борисович? Не было такого желания? Довольно опасные у вас признания, вам не кажется?
- Что вы имеете в виду?
- Вы что-то чувствуете и отважно идете ко мне выяснять. А зря. Вы же ничего обо мне не знаете. Вот вам навскидку: скажем, модифицировать человеческую память для меня плевое дело. Как два байта переслать.
Шеф непроизвольно дернулся.
- Значит, Ирина?!
- Умерьте ваш благородный пыл, а то разбудите ее. Это касается именно вас. Так делились или нет?
Он взял фляжку и сам налил себе еще одну рюмку.
- Нет, Иван. Не делился. Не возникало такого желания. И не надо на меня давить. Вы еще слишком молоды и...
Я хмыкнул.
- Молоды, молоды, - он опрокинул рюмку, заел ее лимоном и невольно скривился. - Даже если вы сейчас скажете, что вам уже двести или триста лет, для меня вы все равно слишком молоды.
Я не стал его разубеждать. Хотя он мне явно льстил - после второго обращения, по местным меркам мне перевалило за тысячу.
- Если не верите, проверьте, - глухо сказал он. - Этими... вашими биометодами. Я никому ничего не говорил. Кому мне говорить?
Он посмотрел на стол, ничего там не увидел и решительно налил себе третью рюмку. Если не остановится, придется постелить ему в коридоре, подумал я. Кухня слишком мала.
- Иван, я родился здесь и живу уже сорок три года, в этой стране. И так и умру, а она все будет стоять и стоять. Она отняла у меня родителей, я вырос в детском доме. Она поломала мне жизнь, не дала сделать нормальную карьеру. Девушка, которую я любил... Хотя, наверное, про девушку это я зря. Скорее всего, у нас не сложилось совсем по другой причине, кто знает? Я ведь до сих пор люблю ее.
Он одним махом опустошил рюмку и со стуком поставил ее на стол.
- Неприятно смотреть на пьяного, да, Иван? Но так мне легче. Десятки миллионов расстрелянных, еще до войны. Тридцать миллионов погибших в войну! Проклятая страна, моя Родина! Все вокруг рушится, а она стоит, как незыблемый утес. И будет стоять еще тысячу лет.
Я посмотрел на него. Да нет, это же Россия, здесь так быстро не пьянеют.
- Если вас это немного утешит, ей осталось стоять от силы года полтора, - равнодушно сказал я. - Но вы перехлестываете, не было до войны никаких десятков миллионов. За десять лет чуть больше шестисот тысяч, вместе с уголовниками. Хотя, разумеется, это тоже не мало. Вам просто голову задурили. Эмоции - плохая подпорка для разума.
- Подождите... Вы что, не шутите? Насчет полутора лет?
- Нет. Полтора года, плюс-минус пара месяцев. Верите?
Он глубоко вздохнул.
- Верю. Вот это да! Новость, так новость! Только я не понял насчет эмоций.
- Долго объяснять. Но пройдет еще лет десять-пятнадцать, и вы будете вспоминать эту проклятую страну с ба-альшой ностальгией. Однако, если честно, у меня иные проблемы.
Он помотал головой.
- Хорошо. Но потом вы мне расскажите?