Гости из космоса (сборник)

«Да разве я… – вмешался Грачев. – Столько лет… разве мне нельзя подумать о личном?..»

«Вам, Григорий Иванович, можно, вы человек заслуженный. А вот молодой женщине, которая себе еще ни разу щеки не поморозила, ей-то, может быть, и рановато!»

Грачевы что-то хотели мне объяснить, но я сказал только Маше: «Теперь вы, гражданка Грачева, не полярница, а пассажирка». Она обиделась.

Я вернулся на корабль, нашел парторга и предложил ему устроить аврал по выгрузке.

Мой помполит искренне удивился: «Чтоб все моряки и все пассажиры участвовали?» – «Все полярники», – подчеркнул я. – «Ведь станция небольшая, грузов немного… И так бы справились», – все возражал он.

Я ему объяснил свой замысел.

Начался аврал. Все мои пассажиры – зимовщики, возвращающиеся после зимовки, и те, кто направлялся к месту работы, с охотой согласились помочь морякам.

У причала закипела работа. Работали все без исключения. Мы со Сходовым тоже взялись таскать мешки и ящики.

Такая уж у нас в Арктике традиция. Даже наш корабельный кок со шкиперской бородкой – и тот сбежал из камбуза, чтобы «подкинуть» пару мешков угля.

Люди шли вереницей, у кунгаса им на спину клали тяжелые мешки, которые в другое время многих придавили бы к земле. Полярники хватали мешок за петли и спешили наверх. Там они высыпали уголь. Черная пирамида росла на глазах. А люди спускались к воде, с азартом хватали новые мешки и снова спешили наверх.

Работали весело, перекидываясь словами, посмеивались.

«А ну, валяй, валяй!» – «Бегом, бегом!» – «Ты который? Одиннадцатый мешок? А я уже двенадцатый!» – «Полярники, от моряков не отставай!» – «Сами, братишки, подтягивайтесь!»

Спускаюсь я за мешком к кунгасу и встречаю Грачева. Несет мешок. Лицо все в черной пыли. Только белки глаз сверкают. Обгоняет меня маленькая фигурка… Узнаю – Маша!

«Бросай мне на спину мешок! – кричит. – Не гляди, что я маленькая! Мешки с зерном в колхозе таскала».

Два моряка мешок схватили, раскачали, но я их остановил и к Маше обращаюсь: «Простите, гражданка Грачева, здесь у нас работают только полярники. Посторонним принимать участие в аврале не разрешается».

Маша опешила. Смотрит на меня непонимающе, а морячки посмеиваются. Мешок, ей предназначенный, кому-то другому на спину бросили.

«Как так посторонним? – спрашивает Маша. – Я ведь помочь хочу». – «Пожалуйте на корабль, в каюту. Вы платный пассажир. Не имеем права вас нагружать».

Маша повернулась, чтобы слезы скрыть. Отошла. Моряки со мной переглянулись.

Грачев за новым мешком возвращается.

«Маша! Ты чего?» – обращается к ней.

Она только рукой махнула и побежала.

Видел я потом, как она на скале сидела и на морской прибой смотрела. Не знаю уж, о чем думала.

Вечером мой помполит собрал в кают-компании моряков и полярников. Объявил вечер воспоминаний. Каждый мог рассказать о полярной жизни что-нибудь интересное. Вот в такой же вечер и услышала Маша о «Полярном Варяге».

Я в своей каюте сижу. Вдруг стук. Я уж знаю – кто.

Так и есть – Маша. Лицо заплаканное.

«Борис Ефимович! Меня не пускают…» – «Куда вас не пускают?» – «На вечер не пускают. Разве я прокаженная какая, что и послушать не могу!» – «Вот это уже зря», – сказал я, сдерживая улыбку, и повел ее в кают-компанию.

В кают-компании тесно, сесть некуда. Но Маше нашей место нашлось. Вижу – в дверях появился и сам Грачев, мрачный, насупленный.

Помполит спрашивает: «Ну, кто про что рассказывать будет?» – а сам смотрит на Екатерину Алексеевну, Катю, знатную нашу полярницу.

Поединок

Катерина Алексеевна, или Катя, как звали ее все на корабле, была еще молода, хотя и считалась «старой полярницей». Как и мужчины, она носила темный китель со светлыми пуговицами и меховую шапку, из-под которой выбивались туго заплетенные косы.

Брови у нее были прямые с вертикальной складкой, которая делала бы широкое Катино лицо суровым, если бы не ямочки на щеках.

Помполит, не обращаясь ни к кому из сидевших в кают-компании, сказал:

– Екатерина Алексеевна, наша Катя, и радистка и метеоролог, она же и механик и повар. В Арктике, когда живешь на маленькой полярной станции, нужно быть мастером на все руки. Катя у нас и охотник неплохой. Катя, на вашем счету сколько медвежьих шкур? Одиннадцать? Ну вот видите… На медведя один на один выходит. Ей наверняка есть что вспомнить.

Катя улыбнулась.

– Уж не знаю, о чем вам рассказать, – начала она. – Подвигов я не совершила никаких, а вот если интересно вам послушать про обыкновенный бабий страх, могу рассказать.

Полярники переглянулись.

– Вам, мужчинам, может быть и смешно будет, а все-таки послушайте. Каждый о чем-нибудь вспомнит…

Катя пересела к нам поближе. Говорила она уверенно, как человек, много узнавший и перенесший. Роста была она небольшого, но сложения крепкого. Видно, выпекли ее из круто замешанного теста.