Гости Платонова

Животные, правда, оказались не столько говорящими, сколько поющими. Петух, поджимая поочередно то одну, то другую ногу, громко распевал: «Я кукарача». Затем усевшаяся на микрофон ворона завела монотонную песню о знойной пустыне: «Этот Кара-Кара-Кара-кум». Ее прервала рыжая корова с шелковым бантом на хвосте: «Остановите му-зы-ку!» Две сороки в очках и белых косынках что-то обсуждали, ежеминутно заливаясь смехом. В заключение на арену вышел дрессировщик, снял цилиндр и поклонился. На его лысине, засиявшей в лучах разноцветных юпитеров, не было ни веснушек, ни родимых пятен, ни бородавок.

По окончании представления Логинский строго сказал Борису Степановичу:

— К Вам заходила племянница с игрушкой и никто больше.

А потом, ласково положив руку на плечо Платонова, он спросил заботливо:

— Вы давно были в отпуске?

Но тут в потоке зрителей, покидающих цирк, они увидели двух мужчин с совершенно одинаковыми лицами и лиловыми бородавками на затылках. Заметив, что их пристально разглядывают, мужчины быстро побежали к выходу, а затем — в разные стороны. Платонов с Пухиным помчались за левым, Логинский и Хитрит — за правым.

Вскоре Платонов настиг преследуемого и схватил его за плечи. Подбежавший Пухин вместо того, чтобы помочь Платонову, растерянно смотрел на обоих — это были два Платонова. Наконец, одному из Платоновых удалось повалить противника на землю.

— Почему Вы меня преследуете? — спросил побежденный.

— Вы, Вы, — процедил сквозь зубы Платонов без бородавок и вдруг с гневом закричал:

— Вы — консерватор, консерватор энергии… Вы украли мою внешность!

Платонов с бородавками моментально превратился в Нину Александровну — жену Бризковского, которая часто делала замечания Борису Степановичу за излишнюю громкость его телевизора. Платонов привычно отступил перед ее суровым взглядом.

— Вы, наверное, наслушались этих горе-менял из Межгалактического кооператива? — строго осведомилась лже-Нина Александровна.

— Где Чебурашка? — столь же строго спросил Пухин.

— В детском саду играет с ребятишками.

— Надеюсь, Вы не откажете в любезности пройти с нами до детского сада? — Пухин галантно взял лжедаму под руку.

Ушастый сотрудник Межгалактического кооператива, оказавшись на площадке детского сада, без труда вступил в контакт с его обитателями. Восторг и радость, с которыми его встретили, говорили, что земляне верили в существование ему подобных и ждали его пришествия. Ошибочно почувствовав себя объектом религиозного поклонения, он столь же ошибочно принял игры в прятки и в салочки за обрядовые действия, а качели и карусели — за культовые сооружения. Вначале он пытался принять участие в детских играх, но быстро утомился, однако ему не позволили «выйти из игры». Инстинкт самосохранения подсказал способ избежать продолжения изнуряющих его процедур. Жестикулируя и двигая ушами, он начал рассказывать сказки. К радости детей, запас сказочной информации у сотрудника Межгалактического информационно-энергетического кооператива оказался немалым.

Платонов, Пухин и представитель Межгалактической монополии энергии и информации с умилением смотрели на детскую площадку. К ним подбежали Хитрит и Логинский.

— Мы своего упустили, — печально констатировала Эльза.

— А у Вас что происходит? — спросил Логинский. Он еще не разглядел Чебурашку среди детей.

— Раздает сказочную информацию, — сказал мимикрид.

— Не будем мешать детям, — Пухин грациозно поклонился и предложил покинуть детский сад.

За забором детского сада Платонов набрался смелости и обратился к пришельцу:

— В прошлый раз Вы были более агрессивны по отношению к Чебурашке?

— Обстоятельства изменились, — представитель монополии многозначительно улыбнулся, точь-в-точь как Нина Александровна.

— Расскажите об этом подробнее, — заинтересовался Логинский.

— За это время решением Межгалактического Вече упразднены кооператив и монополия, а организован единый информационно-энергетический комитет.

— Давно бы так. Вы что, не могли этого сделать раньше? — заметил Платонов.

— Проблема гораздо серьезнее, — пришелец превратился на радость Платонову из Нины Александровны в профессора Златогорова — известного североярского физика и астронома.

— Что же тут сложного? — удивился Пухин. — Взяли и объединились.

— Что Вы, что Вы, — «профессор» снисходительно улыбнулся, — наша монополия строго по биржевому курсу, определенному на основе точнейших расчетов, обменивала информационные биты на энергетические джоули и наоборот, а также контролировала сохранение информационно-энергетического баланса. Монополия процветала. Но однажды профессор Сен Тимент охарактеризовал деятельность монополии как бесчувственный расчет, ссылаясь на то, что биржевой курс не учитывал эмоционально-эстетическую ценность информации. Последователи профессора Сена Тимента — сентименталисты — основали свой кооператив и стали обменивать биты и джоули на невесть что. Так, за информацию об искусстве и фольклоре жителей планеты Фаэтон сентименталисты дали аборигенам столько энергии, что планету разнесло.

— Но ведь теперь совместными усилиями… — бодро произнес Борис Степанович.