Гости с того света

Он так это сказал, что меня пробрало ознобом, но я только кивнул:

– Да-да, хорошо.

– И когда спуститесь завтра вечером вниз – не окликайте! Позвольте на прощание задать вам один вопрос: почему вы крикнули сегодня «Эге-ге, там, внизу!»?

– Да бог его знает. Крикнул что-то – сам точно не вспомню…

– Не что-то, сэр. Те самые слова. Мне они хорошо известны.

– Допустим, именно так я и крикнул. Почему? Конечно же потому, что увидел внизу вас.

– Только по этой причине?

– По какой же еще?

– У вас не было ощущения, что вам внушили их каким-то сверхъестественным способом?

– Нет.

Сигнальщик пожелал мне доброй ночи и занялся семафором. Я двинулся вдоль железнодорожной линии в поисках тропы (испытывая весьма неприятное чувство, будто сзади меня нагоняет поезд). Вскарабкиваться в гору легче, чем спускаться, и я добрался до гостиницы без каких бы то ни было осложнений.

Верный данному слову, следующим вечером я ступил на первый изгиб змеистой дорожки ровно в одиннадцать вечера, едва до меня донесся отдаленный бой часов. Сигнальщик ждал меня у подножия, в семафоре горел белый свет.

– Всю дорогу молчал, как велели, – начал я, как только мы сошлись, – теперь-то можно говорить?

– Разумеется, сэр.

– Тогда добрый вечер, вот вам моя рука.

– Добрый вечер, сэр, а вам – моя.

Обменявшись рукопожатием, мы направились бок о бок к будке, вошли в нее, прикрыли дверь и расположились у очага.

– Я принял решение, сэр, – подавшись вперед, заговорил сигнальщик почти что шепотом, – не заставлять вас дважды меня расспрашивать о моих тревогах. Вчера вечером я принял вас за кого-то другого. Потому и места себе не нахожу.

– Из-за своей ошибки?

– Нет. Из-за того – другого.

– Кто же он?

– Не знаю.

– Похож на меня?

– Не знаю. Лица его я не видел. Лицо заслоняла левая рука, а правой он размахивал – что есть мочи. Вот так.

Он показал мне, как именно, – в его жесте мне почудились крайнее возбуждение и исступленный призыв: «Ради бога, прочь с дороги!»

– Однажды лунной ночью, – начал свой рассказ сигнальщик, – сидел я вот здесь и вдруг услышал крик: «Эге-ге, там, внизу!» Вскочил с места, выглянул за дверь и вижу: тот самый «кто-то» стоит у красного семафора возле туннеля и машет рукой, как я вам только что показал. Голос у него охрип от крика, но он не умолкал: «Берегись! Берегись!» И снова: «Эге-ге, там, внизу! Берегись!» Я схватил фонарь, включил в нем красный свет и кинулся навстречу с возгласами: «Что там такое? Что случилось? Где?» Человек почти сливался с чернотой туннеля. Вблизи было непонятно, почему глаза у него закрыты рукавом. Я подбежал вплотную и только протянул руку – отвести рукав, как он исчез.

– В туннеле? – спросил я.

– Нет! Я ринулся в туннель, промчался ярдов с полсотни. Остановился, поднял фонарь над головой: там были цифры разметки да потеки на стенах. Наружу я выскочил еще быстрее (там, в туннеле, мне стало невыносимо тошно), при свете красного фонаря осмотрел красный фонарь семафора, поднялся по железной лесенке на верхнюю площадку, спустился и бросился к себе в будку. Телеграфировал в оба конца: «Подан сигнал тревоги. Что произошло?» Мне с обеих сторон ответили: «Все спокойно».

Стараясь не замечать ледяной щекотки, медленно пробежавшей у меня по спине, я попытался убедить сигнальщика в том, что померещившаяся ему фигура – не что иное, как следствие оптического обмана; известно, что некоторые пациенты, страдающие подобными галлюцинациями (а возникают они в результате расстройства чувствительных нервов, которые обеспечивают зрительное восприятие), вполне отдают себе отчет в природе этого недуга и даже способны доказать его происхождение с помощью поставленных на себе экспериментов.

– Что касается воображаемого крика, – заключил я, – вслушайтесь только на минуту в завывания ветра внутри этой искусственной теснины – как он неистово гудит в телеграфных проводах.

Все это верно, согласился сигнальщик, после того как мы немного посидели молча; уж кому-кому, а ему ли не знать о свойствах здешнего ветра и проводов: немало долгих зимних ночей он провел тут в одиночестве, к ним прислушиваясь. Затем он попросил меня обратить внимание на то, что рассказ его еще не окончен.

Я принес свои извинения – и он, тронув меня за руку, неторопливо продолжил:

– Спустя шесть часов после видения на линии случилась памятная железнодорожная катастрофа, и не позже чем через десять часов сквозь туннель пронесли погибших и раненых – мимо того места, где стоял тот человек.

Меня бросило в дрожь, но я постарался с собой совладать. Совпадение ошеломляющее, нечего и говорить, подтвердил я: настолько исключительное, что оно не могло не поразить моего нового знакомца. Однако не приходится сомневаться, что исключительные совпадения – отнюдь не редкость: в подобных случаях об этом необходимо помнить. Впрочем, признавая это, я счел необходимым добавить (мне показалось, будто мой собеседник собирается возразить), что люди здравомыслящие в повседневной жизни случайным совпадениям серьезного значения не придают.

Сигнальщик вновь взмолился позволить ему довести историю до конца.