Гостья Озерного Дома (СИ)

Дело оказалось куда хуже семейных дрязг. Маленькую ллид Лилиан, мертвую, этим же вечером нашли в беседке парка. Как и предыдущие жертвы, она была отравлена. Правда, эту смерть многие были склонны расценивать как самоубийство, Марина тоже так думала. Лилиан не смогла смириться с потерей человека, в котором заключался смысл жизни, и ушла сама, тем более что в ее бледной руке был крепко зажат крохотный флакончик… Но где она раздобыла яд? Имела ли отношение к другим отравлениям? Многие задавали себе подобные вопросы, и до заката пара десятков придворных покинули дворец под разными предлогами: кого-то якобы разорил управляющий, у другого ощенилась в имении сука редчайшей породы, у третьей дочь сбежала с музыкантом, и прочая, и прочая.

За столом в малом зале, именовавшемся также Красным, присутствовала королевская семья и некоторые из приближенных. Несмотря на внешнее спокойствие собравшихся людей, воздух прямо-таки искрился скрытой напряженностью. Стены, обитые алым шелком, в мерцающем свете ламп казались залитыми кровью. Неслышными тенями сновали лакеи, прислуживающие за столом, но мало кого интересовала еда. Каждую из ужинавших персон одолевали собственные мысли.

Марина украдкой посматривала на соседей. Королева выглядела равнодушной, но равнодушие было, конечно, напускным. Эльд Ламман, как всегда, завитый, надушенный и разодетый в пух и прах, налегал на перепелов в подливке с великолепным аппетитом. Не накрашенное (о, чудо!) лицо Велирин белело в раме огненных волос, глаза метали молнии. Она казалась очень возбужденной и без нужды поминутно вытирала пальцы о салфетку.

Первый министр являл собой образец спокойствия, а между тем левая рука его частенько вздрагивала, выдавая волнение. В противоположность эльду Алигену, эльд Конри держался очень уверенно и невозмутимо, единственный из всех присутствующих господ. Княгиня Габиель в золотистом платье часто подносила к губам бокал с вином и ерзала, как будто сидела не на удобном стуле, а у черта на коленях.

Молчание тянулось, грозя взорваться в любую секунду, что и произошло. Конри со стуком положил нож и нацелился на принцессу:

— Ваше королевское высочество, одна из ваших фрейлин покончила с собой, не так ли? Не будет ли дерзостью с моей стороны узнать ваше мнение?

Велирин вцепилась в салфетку.

— Я сожалею. — Она опустила глаза. — У бедной девочки был… неуравновешенный характер.

Марина готова была поклясться, что Велирин хотела сказать совсем другое.

Главный сыщик удовлетворенно кивнул. Эльд Алиген оживленно заговорил о персональной ответственности «высоких особ». Затем сановник прозрачно намекнул, что даже самые вздорные кумушки ни с того ни с сего яд не глотают.

— Ей помогли, вот что я думаю! — Многозначительно брякнул министр и умолк.

Принцесса скомкала и швырнула на пол многострадальную салфетку.

— Выходит, я довела?! Да вы рехнулись!

Не успел министр и рта открыть, как вмешалась королева:

— Ваше высочество! Не забывайте о приличиях!

— Да иметь я хотела ваши приличия! — Рявкнуло высочество так, что Марина вздрогнула. Велирин вскочила, опрокинув стул и, стуча каблуками, покинула Красный зал. У двери она обернулась. — Кто-то заплатит! Дорого заплатит!

И хлопнула дверью от души. Все замерли. Внезапно Ламман захрипел, рванул кружевной воротник камзола и стал валиться набок. Конри и Алиген распрямились, подскочив, как будто пружиной подброшенные. Княгиня застыла с полуоткрытым ртом. Альберина побледнела, как смерть, хватаясь рукой за сердце. У Марины пересохло во рту. Что, яд? Где? В вине?! Его же пили все…

А между тем «отравленный» ожил, с ехидным смешком поднялся и поправил воротник. Его окружали настороженные и испуганные люди. Ламман сконфуженно покашлял:

— Господа, я и не предполагал… Клянусь, я хотел лишь разрядить обстановку! Я пошутил.

Выражение лица эльда Конри явно говорило: за такие шуточки перца бы тебе в штаны, дружок!

— Вы идиот, эльд. — Королева гневно встала, едва сдерживая эмоции. Остальные быстро последовали ее примеру. — Я повторяю: вы идиот.

Альберина скорым шагом пересекла зал, никого не удостоив взглядом. Красный, словно вареный рак, фаворит плюхнулся на стул. Опомнившись, Габиель кинулась следом за ее величеством, грациозная и стремительная, как ласточка. Марина не стала дожидаться «разборки» между вельможами и откланялась. Она чувствовала себя опустошенной и чудовищно усталой.

На пороге покоев ее встретил Ланн. Он поклонился и, понизив голос, сообщил, что «его высочество ожидает дама».

— Разве ей назначена аудиенция? Я не припомню, — кисло сказала Марина, совсем не горевшая желанием встречаться с какой-то там дамой, кем бы она не была

— Простите, ваше высочество, ллид настаивает.

— Хорошо. Впусти ее. Иди, ты свободен до утра.

В кабинете томилась ожиданием никто иная, как Элинн: заплаканная, не накрашенная, небрежно одетая. Персиковое с белой отделкой платье смялось, кудри растрепаны. Элинн судорожно всхлипнула и без всяких прелюдий бухнулась на колени.