Гостья Озерного Дома

— Именно. Возьмем простейший пример: вдовушкин огонь, который вы уже зрели. Если бы я просто воспроизвел авторскую формулу, ничего бы не произошло. Я вынужден так составить формулу из ранее известных компонентов, дабы она отвечала моей… — тут Тавель запнулся, — не знаю, как выразить, собственной волне магии, излучаемой мозгом…

«Вот она, пресловутая биоэнергетика», — подумала девушка, с трудом осмысливая услышанное, — «индивидуальный пароль к заклинанию». Вслух она спросила, зачем нужны в доме такие ядовитые травы. Маг охотно пустился в пояснения, манипулируя всеми свертками сразу. Растения отправлялись по местам: одни на деревянные дощечки для просушки, другие — в горшочки, где сразу заработали пестики для измельчения сырья.

— Змеелов, сударыня, хоть и ядовит, но не бесполезен. Он служит составной частью ряда формул, одна из них — восстановление целого из части. Таким путем можно, допустим, вернуть человеку искалеченную в битве или при работе с инструментом фалангу пальца.

— А из пальца вырастить целого человека можно? — Со смехом спросила Марина, и тут же заметила, что ее собеседник помрачнел.

Ответ она услышала не сразу.

— Говорят, величайшие маги древности способны были возродить человека даже из обгоревших останков. Однако формула утеряна, и со времен Холодной Смерти никто не вернул человеку или зверю жизнь таким способом. Я также уверен, что данный метод противен природе, так как никто не в силах вложить душу в восстановленное тело. Это нравственное преступление. Мне же надобен змеелов для куда более будничных дел, для восстановления попорченных мышами рукописей… В одной из них я и нашел нужную формулу. Только вот кому — посетовал дед, — нужны сегодня старые рукописные книги? Молодежи, что ли? Ах: если б я мог вернуться в Университет…

И он умолк. Марина сообразила, что за молчанием скрывается душевная рана: вопрос ущемленного самолюбия, несправедливость со стороны коллег, гонения или что-то еще.

В кухне темнело, и невидимка — домофей тихонько зажег масляную лампу, стоявшую на подоконнике. Затем он намеренно громко забряцал кастрюлями, чтобы всем стало яснее ясного: пришло время готовить ужин, и посторонним при этом процессе присутствовать незачем. Видя, что хозяин дома загрустил, Марина быстро сменила тему:

— Я ведь совсем забыла, господин Тавель… Принц сказал мне, что у вас есть на хранении оружие, и я могу подобрать себе что-нибудь, похожее на его собственную шпагу.

— Разумеется, ллид Мариен… Пойдемте.

Тавель увлек гостью в свой кабинет. Заглядывая во все углы и щели в поисках чего-то, старик на ходу пояснял, что оружие собирал его покойный батюшка, не столько из благородной страсти, сколько по необходимости. В те поры, лет пятьдесят назад, жизнь была неспокойна из-за шаек бывших наемников и беженцев, шнырявших по лесам. Тогдашний правитель, агрессивный и несдержанный дядюшка ныне покойного короля, воевал по очереди со всеми соседями от Дома-на-Холмах до Горного Дома, норовя то земли оттяпать, то еще что-нибудь этакое. Поэтому папаша Тавеля вооружил до зубов всех членов семейства, и все умели стрелять из арбалета, и фехтовать немного. Смутные времена ушли, а арсенал за ненадобностью упрятали в сундук… Да вот и он сам.

С помощью гостьи маг выволок громоздкий и очень пыльный сундук из-за пьяно кренящихся штабелей книг, обтер крышку ветошью и с гордым видом отпер.

— Вот, сударыня, выбирайте. Осмелюсь предложить вот эту шпагу… она бы вполне приглянулась его высочеству. Стандарт, отвечает всем требованиям.

Марина склонилась над сундуком. Шпага, лежавшая сверху, сразу привлекла ее внимание. Гарда, не слишком глубокая, представляла собой произведение искусства — изысканную орхидею, усыпанную мелкой искрящейся пылью. Дужка была короткой и тонкой, как диковинный лепесток. Эфес такой сложной конструкции прекрасно защищал кисть руки и заканчивался восьмигранным навершием в качестве балансира. Сам клинок также не был чрезмерно длинным, не более восьмидесяти сантиметров, что говорило о преимуществе при быстрой атаке. Обоюдоострый широкий клинок позволял наносить не только колющие, но и рубящие удары, и был заточен по всей длине. Полоса клинка: сходящая на нет к смертельному острию, отливала красноватым блеском… Полировка, что ли?

Потянувшись к эфесу, Марина взяла шпагу в руки и подивилась ее легкости, почти что невесомости. В клубе любая рапира весила около килограмма, плюс — минус грамм сто, но эта… Она была невероятно легкой, как детская игрушка. Как будто школьная линейка в руках, а не оружие.

— Что за материал такой? — Марина озадаченно вертела в руках клинок. — Она настоящая или просто имитация?… Ай!

Она всего лишь коснулась ладони острой гранью — не более того: но кожа оказалась разрезанной.

— Вот тебе и игрушка!

Тавель сразу засуетился, кляня себя и охая над порезом, который, к счастью, оказался не глубоким. После обработки перекисью (или чем-то похожим на перекись водорода: ранка пузырилась, кровь быстро остановилась) и перевязки Марина вернулась к интересующей ее теме: