Гостиница "Мухтар" (СИ)

Едем по проселочной дороге с озера Миассового на озеро Аргази. Кругом засеяны поля, уж не знаю, какой культурой, а в "чистом поле" стоит трактор без тракториста.

- Артем, - спрашиваю я у сына, - ты катался когда-нибудь на тракторе?

- Нет, - говорит он.

Я останавливаю машину, и мы подходим к трактору. Решаем прочесать рощицу, что находится неподалеку. "Может, - думаем, - там в тенечке наш тракторист отдыхает".

Но тракториста нигде нет. Вообще в округе никого не видно. И тогда мы с сыном "седлаем" наш трактор, и пытаемся завести его.

После ряда манипуляций с зажиганием агрегат было дернулся пару раз. Но поехать "не захотел". Мы попытались еще раз завести его, но опять безрезультатно.

"Ну, и черт с ним", - решили мы и пошли назад к машине. Для нас это было не важно. Нам важен был сам факт того, что мы могли это сделать.

Ну, а уже потом я понял, что история с трактором была как бы продолжением отцовской истории с гусем. Артема ждут другие истории. Но что-то нас троих, родственников по мужской линии, связывает.

- Вот такие примерно мысли, отец, бродят в моей голове, - говорю я, опять вслух, как бы подытоживая свои размышления.

Хотел было сбросить с себя одеяло и пойти умыться, но вспомнил маму.

Последнее время она начала гордиться мною, непонятно, правда, почему. Повторяет стариковскую фразу, что отец, глядя на меня, сегодня порадовался бы.

Это странно для мамы - она никогда не была любительницей общих фраз. Хотя... возраст, наверное, подошел. Когда хочется жить с приятным сознанием, что у тебя все сложилось в этой жизни.

- Не знаю, может быть, и порадовался, глядючи на меня, - продолжаю я этот странный утренний разговор.- А вот я что-то не слишком доволен собой. Деньги? Да, есть. Вернее, бывают. Но в этом ли дело?

Мне кажется порой, что я способен на что-то большее в этой жизни. Только вот не знаю, на что.

Ты думаешь, мол, все задаются этими вопросами. Не я первый.

Да, не я первый. И все же это мои вопросы.... И мне их решать.

В назначенный час я сначала заезжаю за дедом, а потом и за мамой. И мама, как это ни странно для нее, уже готова. И мне остается только взять плетеную корзинку из ее рук, откуда торчит горлышко "Смирноффа". Да захватить ведро с веником и тряпкой, чтобы помыть памятник.

Без особых хлопот мы рассаживаемся по местам. И пока не тронулись, мама перечисляет вслух, что взяла с собой: ветчина, помидоры, блины, водка, зелень. И когда дошла до салфеток, я понимаю вдруг, как она готовилась к сегодняшнему мероприятию.

- Еще цветы надо купить, - уже по дороге вспоминает она. И всю оставшуюся часть пути до кладбища мы проводим в молчании.

У въезда на кладбище встрепенулись, увидев церковку.

- Быстро ее поставили, - говорит дед и принимается с интересом рассматривать ее.

- Да, быстро, - отвечаю я.- А креститься кто будет на церковь? А, дед!

- А! - отмахивается он от меня, как всегда делает, когда не знает, что ответить.

- Ну что Вы машете рукою? - продолжаю я играть роль веселого внучка.-Что, Вы, когда жили в деревне, проходя мимо церкви, не крестились что ли!?

- Крестился, - отвечает дед. - Но тогда время было другое.

А потом завернул что-то такое "лохматое", смысл которого сводится к словам: "А в персте ли дело?".

"Ничего себе, - искренне обрадовался я.- Так у меня дед философ: не в персте, говорит, дело".

А дед сразу же оживает и показывает нам на памятник генералу авиации, мимо которого мы проезжаем. Он знает кладбище - особенно первые его кварталы, где покойники покруче - почти наизусть. Кладбище после смерти бабушки стало для деда одним из маршрутов прогулок.

Скоро мы приехали, и мама подходит к памятнику на могиле отца. И нежно, по-женски, рукою проводит по фотографии, здороваясь таким образом с ним.

Я тоже про себя говорю: "Привет, отец". И вспоминаю почему-то, как мы с бабушкой по отцовской линии, когда я был еще маленьким, несколько раз приходили на кладбище прибрать могилу какого-то родственника. Как бабушка рассказывала мне о душе, которая отлетает от тела человека после его смерти. И будто бы с небес незаметно наблюдает за нами. По праздникам прилетает на землю. И когда видит своих родственников, то радуется там, на небе, за них.

Я не знал тогда, верить мне этим рассказам или нет. Отец, помнится, только посмеивался про себя, слушая бабушку.

Но семя, брошенное в детстве, все равно дает всходы. Что впечатлило человека в нежном возрасте, навсегда западает в его память. Вот я не верю всему этому, но когда сказал: "Привет, отец", поймал себя на мысли, что обращаюсь как бы к небесам, где душа отцовская, по моим детским представлениям, обитает.

Не верю, но каждый раз мысленно - и это происходит независимо от меня возвращаюсь к тем детским образам.

- Надо делать ограду, - выплывает откуда-то голос деда.

- Да, - очнувшись, соглашаюсь я. И не могу не отметить, как он сразу же молодеет, когда разговор заходит о деле.

- Здесь разворачивался грузовик и кузовом примял вот этот столбик, оживленно жестикулируя, ведет свое расследование дед.

- Слушай, что тебе надо сделать, - дергая меня за рукав, говорит он.