Гостиница «Сигма». Повести и рассказы

- Не судьба, а деньги, - сердито поправил молодую женщину смуглолицый крепыш, сидевший рядом с Люсиндой. - Чтобы купить билет в Лабиринт, нашему брату нужно гнуть спину добрых десять лет.

- И то не хватит, сынок, - махнул рукой дядюшка Леон.

- За место в жизни никакая цена не является слишком высокой, - задумчиво произнес юноша с острыми чертами лица. - Знать, что ты на своем месте, - это и есть счастье.

- Счастье… - повторила Люсинда, тихонько высвобождая свою руку, которую под шумок пытался пожимать смуглолицый Топеш. - Кто может знать, какое оно, счастье? Где оно бродит?

- Счастье заблудилось в Лабиринте… - бросил Орт, юноша с острыми чертами лица.

- Лабиринт - главное государственное учреждение, - строго оборвал его дядюшка Леон, рассматривая свой кулак размером с кокосовый орех.

- А я и не думал шутить, - пожал плечами Орт. - И готов повторить: только в Лабиринте и можно сыскать свое счастье. Однако, пожалуй, слишком дорого стоит оно, то счастье…

- Да уж подороже, чем иные стишки, - усмехнулся Топеш.

Никто не успел и глазом моргнуть, как к Топешу метнулся Орт. В глазах крепкоплечего грузчика мелькнул испуг. Он подался назад, и тут же несколько рук схватили Орта.

- На этот раз я доберусь до тебя! - крикнул Орт, тяжело дыша.

- Спокойно, петухи, - сказал дядюшка Леон. - Все равно едва ли кому-нибудь из вас суждено изведать счастье Лабиринта. У всех у нас одна судьба. Чего ж вам делить, молодо-зелено?..

Вот тут-то кто-то и предложил:

- А почему бы нам всем вместе не осчастливить одного? Скинемся все на один билет, а потом разыграем его…

Реплику встретили возгласами одобрения. Предложение всем пришлось по вкусу.

Тотчас в ход пошла широкая шляпа дядюшки Леона, и через несколько минут тулья ее заполнилась трудовыми медяками докеров.

Весть о необычной затее с быстротой звука облетела гавань.

Люди подходили к пакгаузу, и каждый, вносил свою лепту в счастье, предназначенное неизвестному, тому, кто вытянет счастливый жребий…

- Подведем итоги, - сказал дядюшка Леон, когда поток монет иссяк, а шляпа оказалась полной с верхом. Он торжественно высыпал деньги на днище рассохшегося бочонка из-под пива, и обступившие бочонок докеры молча наблюдали за корявыми пальцами, которые складывали в столбики монеты разного достоинства.

- Готово? - спросил Орт, когда дядюшка Леон закончил счет и перестал шевелить губами.

Дядюшка Леон махнул рукой.

- Голытьба! - сказал он, выпрямляясь. Помолчал и добавил:

- Я всегда считал, что если даже вывернуть все ваши карманы…

- Не хватает, дядюшка Леон? - спросила Люсинда. Дядюшка Леон не удостоил ее ответом.

- В общем, разберите, друзья мои, по карманам, кто сколько положил, и дело с концом, - решил он.

- Погодите! - воскликнул Топеш, когда две-три руки уже протянулись к бочонку. На смуглом лице парня отражалась отчаянная борьба.

- А много недостает, дядюшка Леон? - спросил Топеш.

- Сорок монет, сынок, - пробасил старый грузчик.

- Сорок монет… - Казалось, парень колебался. - А, была не была!

Топеш стремительно сорвал с себя кожаный пояс и высыпал на бочонок струйку тусклых металлических кружочков.

- Вот. Здесь как раз сорок, - сказал Топеш, кивнув на деньги.

- Откуда у тебя такие деньги? - строго спросил дядюшка Леон и потрогал пальцем кучку монет.

- Собирал я. Четыре года.

- На что?

- На свадьбу, - ответил Топеш, опустив голову и теребя в пальцах опорожненный кожаный пояс.

- Свадьба - дело, - одобрил дядюшка Леон. - Только с чего же ты вдруг так расщедрился, парень? А? Верно, надеешься на счастливый билетик?

Топеш молчал.

- Ну ладно, - заключил дядюшка Леон. - Будем надеяться, бог тебя услышит.

Старый Леон заново пересчитал деньги, сгреб их ладонью в видавшую виды шапку и провозгласил:

- Запомните этот день! Сегодня мы сообща сделаем счастливым одного человека. А кого именно - сейчас выяснится!

И толпа, предводительствуемая дядюшкой Леоном, с песнями и хохотом двинулась покупать билет в Лабиринт.

- Подумать только, такая маленькая штучка стоит целое состояние, - сказал Топеш, задумчиво глядя на узкий картонный прямоугольник, торжественно возлежащий в самом днище перевернутого бочонка. Для пущей важности кто-то застелил днище старой газетой.

- Начнем! - произнес дядюшка Леон, встряхивая шляпу.

Вместо денег шляпа была заполнена теперь клочками бумаги, торопливо свернутыми в трубочки. Клочки были пусты, лишь на одном торопливо, корявыми буквами было выведено: «Билет»…

Люди подходили, брали из шляпы дядюшки Леона бумажную трубочку, отходили в сторонку и разворачивали ее. После чего одни молча швыряли пустой клочок бумаги наземь, скомкав его, другие вертели бумажку так и сяк, чуть не рассматривая ее на свет, третьи равнодушно совали пустой жребий в карман робы и улыбались, будто именно этого они и ожидали.

Когда подошел черед Топеша, он побледнел как мел и, сунув руку в шляпу, которую дядюшка Леон держал на весу, на мгновение закрыл глаза.

Медленно развернул Топеш трубочку - ничего!.. Он изорвал бумагу тщательно, в мелкие клочки и пустил их по ветру.