Гостиница «Сигма». Повести и рассказы

«Однако этот дурачок в самом деле надеется, что его бредовый опус получит у «Анитры» первый приз, - мелькнуло у Фигля, когда он глянул на счастливое лицо Абора, вычерчивавшего на голубом листе какуюто замысловатую схему. - Пусть надеется. Чем бы дитя ни тешилось…»

- Ничего не приходит в голову, - сказал Абор и скомкал листок.

- И мне, - произнес Дон.

Дон Фигль понимал лучше Абора, что «Анитра» - создание безвременно ушедшего гения - отличается от своих электронных товарок так же, как победительница на конкурсе красоты выделяется из тысячной толпы стандартных девиц. Термоионная, с блуждающей запятой, она могла разрешить любую логическую задачу. Но как быть с задачей, перед которой логика пасует?..

- Так дело не пойдет, - решительно заявил Дон Фигль, вдавливая окурок сигареты в холм, давно успевший похоронить под собой пепельницу. - Прежде чем мы не определим главный признак гениальности, дело не сдвинется ни на шаг.

- Вот вся литература, какая у меня имеется…

- Вся эта макулатура, - перебил Дон Фигль, указав на груду книг, принесенных Абором и возвышавшихся посреди стола, - ничего по сути не объясняет.

- Нет, почему же…

- «Гений - это труд». Или: «Гений - это терпение». По-твоему, такое определение годится для «Анитры»? - сощурился Дон Фигль.

- Можно попробовать. Я, например, знаешь сколько трудился над «Элегиями»? Давай в самом деле запрограммируем…

- Чепуха. Если следовать подобному определению, то любой добросовестный мусорщик окажется гением. Это ясно и без помощи «Анитры».

Любопытная Луна, заглянувшая в насквозь прокуренную комнату, застала их измученными и озлобленными. Бросить дело на полдороге мешал охотничий азарт. Казалось разгадка гениальности вот-вот будет найдена, но в последний момент решение ускользало, добавляя лишь очередную порцию разочарования.

- Тут еще одна штука вклинилась, - сварливым голосом произнес Абор, лихорадочно перелистывая толстый фолиант в потрескавшемся переплете (почему-то человеческая гениальность трактовалась больше в старых книгах).

- Что еще за штука?

- Непроявленные гении.

- Непроявленные гении? Поди-ка выпей холодной воды, - посоветовал Дон. После автомобильной катастрофы Абор Исав заговаривался.

- Не веришь? - обиделся Абор. - Тут вот один автор пишет, что гении бывают проявленные и непроявленные.

- Вроде фотопленок, что ли?

Абор кисло улыбнулся, показывая, что ценит и понимает юмор приятеля.

- Проявленные гении - это те, которые проявили себя, - пояснил он. - Непроявленные - те, которые…

- Пошли ты своего автора знаешь куда?

- Тут высказываются довольно здравые мысли. Вот почитай, - протянул Исав книгу.

- Больше не могу. Ни строчки. А который век?

- Двадцать первый. - Исав дипломатично накинул пару веков.

- Двадцать первый, - вздохнул Дон Фигль, - со счетов не сбросишь. Прочти-ка вслух.

- Понимаешь, тут говорится, что о гении нужно судить не по тому, что он сделал, а по тому, что он мог бы сделать, если бы попал в подходящие условия.

- Забавно, - процедил Фигль.

- В качестве доказательства автор цитирует одного писателя…

- Старинного?

- Н…нет. Не очень.

- Имя?

- Марк Твен.

- Не слышал такого. Из молодых, наверно. Что же он пишет о непроявленных гениях, этот твой Марк Твен?

- У него действие происходит в раю.

- Что, что?

- Ну, действующие лица попадают на небо. Аллегория, - пояснил Исав.

- Ах, аллегория. И что же дальше?

- Двое попавших в рай разговаривают о тех, кто были великими на Земле. И выясняется, что те, которые считались при жизни великими, здесь низведены до общего уровня. Например, знаменитый Ричард Львиное Сердце работает на ринге - в полном соответствии со своими наклонностями. Король Генрих Восьмой превратился в актера. Он - трагик. Марк Твен замечает, что сцены, в которых он убивает людей, в высшей степени правдоподобны. Генрих Шестой торгует в киоске религиозной литературой. И так далее.

- При чем тут короли? На титулы «Анитре» в высшей степени начхать. Что он пишет о гениальности по существу, твой Марк… как его там?

- Есть и об этом. Где же… Ага, вот. Автор рассуждает о полководческом гении. И утверждает, что, скажем. Наполеон вовсе не был таким уж гениальным полководцем.

- Это уже интересно, - оживился Дон Фигль. - Чем же Марку Твену не угодил Наполеон?

- Да вот он тут пишет, что многие, по всей вероятности, были выше Наполеона.

- Даже многие? Кто же это?

- Их имена так и остались неизвестными, в этом вся штука. Это могли быть коновалы, башмачники, точильщики - словом, люди, которые никогда в жизни не держали в руках меча и не сделали ни единого выстрела. Понимаешь? В душе они были полководцами, но не имели возможности выявить свое призвание.

- Как же их раскрыть-то, непроявленных гениев? - Дон почесал в затылке. - И потом, зачем усложнять программу «Анитры»? А главное, к чему тебе излишняя конкуренция? Давай-ка мы уж займемся только проявленными гениями. Вроде тебя.

Дон Фигль подошел к окну и, распахнув его, высунулся по пояс и с наслаждением вдохнул. «Еще решат, что здесь пожар», - подумал Дон, наблюдая, как лениво вываливаются наружу толстые дымные слои.