Гостиница «Сигма» [Сборник]

Я был счастлив, как и предсказывал мой спаситель Сол, черт бы его побрал.

Неожиданно президент игорного клуба покачал головой и сказал эдак задумчиво:

— Можете меня повесить, что-то здесь не так. Нет, не так!..

Он развел руками и добавил:

— Нечистое дело.

«Происки недругов», — решил я и, конечно, не стал вступать в спор. Дело сделано, и сделано добротно. Теперь меня ждет награда и…

В восемь утра я был уже в институте — в «Уэстерне» рано начинают работать. Поставил машину в гараж, поднялся на свой двадцать первый этаж (прошу прощения, я даже стихами от волнения заговорил!) и иду, насвистывая, по коридору. Мысли такие приятные: сейчас возьму голубчиков, принаряжу — и прямиком в кабинет старика, а дальше — уже он над ними хозяин.

Не думая ничего дурного, захожу в лабораторию… О ужас! Похоже, здесь промчалась дикая орда или взорвалась бомба. Дорогие приборы разбиты вдребезги. Пол усеян осколками стекла, клочьями белковых соединений. Установки сдвинуты с мест и изувечены. Но бог с ними, с установками! Где Малыш и Грубиян? У меня все похолодело внутри. Роботов не было!

В первую минуту я решил, что Малыш и Грубиян похищены. Но, присмотревшись, я обнаружил на полу среди обломков несколько клочков зеленого в полоску твида, из которого была сшита одежда роботов.

Вскоре я нашел в углу и Малыша и Грубияна, вернее, то, что от них осталось. А осталось, надо сказать, не так уж много! Похоже было, что они схватились в смертельном поединке. И так как робот, с вашего разрешения, куда выносливей человека, они сражались до тех пор, пока от каждого не осталось примерно по голове, и только. Все остальное было разорвано на куски и разбросано по всей лаборатории.

Вы спрашиваете, что же все-таки произошло? Это мне удалось выяснить несколько позже, когда я расшифровал последние записи в электронном мозгу Малыша.

А дело было так.

Сол Чемберти, занимаясь с Грубияном, научил его нескольким тонким шулерским приемам. Грубиян не преминул использовать их в игре с почтенной комиссией, но сделал это настолько ловко, что никто, включая и председателя, не сумел подкопаться. Грубиян загреб крупный куш, который пошел в пользу компании.

Видимо, оставшись одни в лаборатории. Малыш и Грубиян решили проверить, кто из них сильней играет. Как говорится, выяснить отношения. Видимо, Малыш оказался проницательнее комиссии. В общем, нашла коса на камень!

Как я уже сказал, кое-что мне удалось расшифровать в памяти бедного Малыша, моего любимца.

В первый раз, когда Грубиян применил трюк. Малыш невозмутимо указал на ошибку — он, вероятно, решил, что со стороны партнера это чистая случайность.

Но когда Грубиян повторил свой прием… Вы не были, простите, в Монте-Карло?.. Жаль… Я был там с Малышом, и он видел, как однажды толпа разъяренных игроков расправилась с шулером. Должен сказать, зрелище не из приятных. Малыш видел все. Ну, а уж на память его жаловаться не приходилось!..

Словом, Малыш накинулся на Грубияна и давай его тузить. Вы знаете, какова сила двуглавой мышцы робота, обладающего ядерным сердцем? В общем, одной его легкой затрещины достаточно, чтобы отправить на тот свет слона. Ну, а у Грубияна сработал инстинкт самосохранения. И в результате…

Эх, да что говорить! Я вылетел из «Уэстерна», как пробка из бутылки с прокисшим шампанским. Устроиться? Что вы! Это с моим-то волчьим билетом? Уж старик-то Вильнертон постарался! О, благодарю, благодарю вас! Нет, я без содовой… Ваше здоровье, сэр!..

МЕСТО В ЖИЗНИ

Все подвергнув сомненью,
Как химик кислотам,
Разуверившись вдрызг,
Плюнешь в бешеный вал,
Прыгнешь в лодку —
И вдруг Ты отыщешь весло там,
Руль и компас,
Которые столько искал.

Теперь уже трудно установить, кому первому пришла в голову мысль купить в складчину билет в Лабиринт и затем разыграть его.

Доподлинно известно лишь, что указанное событие в самом деле произошло в городском порту в послеобеденный час, когда под отвесными лучами солнца жизнь в гавани предельно замедляет свой бег, замирают корабли, никнут на мачтах разноцветные флаги, застывают краны, а докеры, разбившись на кучки, отдыхают.

До гудка оставалось еще минут сорок. В тени, отбрасываемой длинным пакгаузом, было относительно прохладно, а молодое вино, распитое по случаю шестидесятилетия дядюшки Леона, приятно кружило головы.

— Нас называют обломками, накипью большого города, — разглагольствовал дядюшка Леон, развалившись на бунте джутового каната. — А что? Мы не обижаемся. Что тут зазорного — быть обломком корабля, доблестно погибшего во время шторма?

Дядюшка Леон обвел взглядом слушателей, расположившихся в кружок.

— Что ж, не всем суждено попасть в Лабиринт, чтобы получить место в жизни, — вздохнула Люсинда, сверкнув цыганскими глазами.

— У каждого своя судьба, — добавила молодая женщина с ребенком на руках.