Гостомысл

Ратиша с недоумением смотрел на представившуюся ему картину, наконец тоже узнал воина.

— Медвежья лапа! — радостно воскликнул он.

Медвежья лапа отпустил Стоума и ухватился за Ратишу, крутя его в руках, точно маленького ребенка и приговаривая:

— Вот это вырос, малыш! Ну, прямо — воевода!

Ратиша осторожно, чтобы не обидеть своего старого друга, освободился из рук Медвежьей лапы.

Когда первая радость от встречи прошла, все заметили новое лицо —- хитроватого вида остроносого человека.

Стоум вспомнил его:

— Лисий хвост, да никак это ты? Какими судьбами занесло к нам?

— Мы из города пришли... — сказал Лисий хвост.

— Из самого города?! — ахнул Ратиша, и посыпался град вопросов: — Как там дела? Что делают даны?

Медвежья лапа перебил его:

— Об этом потом. Скажи лучше, — правда ли говорят, что князь Буревой умер?

Стоум, печально вздохнув, проговорил:

— Князь Буревой давно уже ушел по дороге к предкам.

У Лисьего хвоста от этой новости вытянулось лицо, а в глазах появилось тоскливое выражение.

— Слышал я это, но не верил. Жаль, у нас к князю были хорошие известия, — сказал Медвежья лапа. — А что же случилось?

— Князь Буревой был ранен отравленной стрелой данов и умер, — сказал Стоум и предложил всем сесть за стол.

Когда гости выпили чарку за душу погибшего Буревого, Стоум начал рассказывать Медвежьей лапе о событиях, случившихся после того, как князь Буревой ушел бить данов, напавших на ладьи Медвежьей лапы.

Когда он окончил, все некоторое время молчали.

В потемневших глазах сурового воина Медвежьей лапы слабо отражался желтый огонек от свечи, и он хмурил глаза, пытаясь скрыть нечаянно катившуюся из глаза слезу.

Слеза скатилась на ус и повисла на его кончике ясной речной жемчужиной.

Медвежья лапа снова налили в чарку вина выпил ее одним махом.

— Князем сейчас Гостомысл. Ему и передашь хорошие вести, — сказал Стоум.

— Это хорошо. Думаю, сын такого великого отца совершит немало подвигов, — сказал Медвежья лапа и замялся: — Только...

— Что — «только»? — спросил Стоум.

— Только он очень молод, — сказал Медвежья лапа. — Никто еще в таком младом возрасте не становился князем.

— Князь молод, неопытен. Но мы тогда на что? — сказал Стоум.

— Князь Гостомысл уже совершил подвиги, — вмешался в разговор Ратиша, — он ходил в поход на данов и разбил их отряд из трех стругов. Мы едва при этом не утонули. Наши струги были разбиты в щепки, и мы чудом спастись на захваченном струге данов.

Медвежья лапа с любопытством взглянул на Ратишу и спросил:

— Ты вместе с ним ходил в поход?

— Он теперь воевода молодой дружины, — сказал Стоум и предложил: — Идемте к князю. Я думаю, что ваши вести обрадуют его.

Глава 85

В небольшой комнате было тепло. Свеча горела на столе, как скромный летний цветок. На столе стояли: блюдо с ярко-красными яблоками, корзинка с медовыми пряниками, жбан с молоком, — вдруг князю захочется есть.

За окном жалобно стонала буря, снег в ночной черноте лепился на стекло.

Хотя в комнате было тепло, Гостомысл удобно устроился в креслице боком к печи. У его ног на низкой лавочке присел белый волхв.

Гостомысл любил читать по вечерам старинные книги.

Но бесценные словенские летописи, которые велись с древних времен, остались в городе, захваченном данами. Поэтому, с тех пор, как словенский князь обосновался в Кореле, волхв приходил в комнату к Гостомыслу по вечерам и рассказывал ему о старинных временах.

Память волхва была полна удивительных историй о таких временах, что упоминание о них заставляет замирать сердце.

Но в этот вечер Гостомыслу не удалось послушать сказания волхва. Не успел тот начать очередную историю, как в дверь стукнули, и в комнату вошел сначала Стоум, а затем еще люди.

Волхв запнулся на полуслове.

В комнате вдруг стало тесно. Тут был Стоум, Ратиша... еще двое с заросшими волосами лицами.

— Что случилось? — екнуло сердце князя, но он тут узнал в одном из людей Медвежью лапу.

Князь Гостомысл легко встал и обнял старого воина.

Медвежья лапа крепко, — чуть не треснули кости у молодого человека, — обнял князя, затем отстранился и сказал:

— Погоди, князь, я заиндевевший, как бы тебе не простыть.

Волхв, поняв, что ему не удастся досказать свое сказание, а в комнате и без него тесно, поклонился и сказал:

— Князь, так я пойду?

— Иди, иди! — сказал Гостомысл и хлопнул по плечу старшину. — Ну, здравствуй, Лисий хвост.

Тут в голову ему пришла мысль, что необузданные разбойники даны, ничего не ценившие, кроме золота, могут повредить хранившиеся в городе летописи, и он задержал волхва.

— Погоди, волхв.

Волхв остановился и, обернувшись к князю лицом, поклонился.

— Знаешь, волхв... — проговорил Гостомысл, — поручаю тебе собрать и занести на бумагу сказания и легенды сказителей о старинных временах. Конечно, это будут не те точные записи, что хранятся в городе, но важно сохранить историю нашего племени, хотя бы в сказаниях.

Волхв поклонился, сказал: будет сделано, — и вышел.

Гостомысл показал на лавки, предложил, — рассаживайтесь, друзья, — хлопнул в ладоши и позвал:

— Эй, кто там за дверью?! Зайди!