Государь

Укладывая чертилки и линеечки обратно в лакированную шкатулочку, Аглая застенчиво призналась:

— Младшему братику. Я по нему порой сильно скучаю…

Понятливо кивнув, Дуня сама невольно вздохнула: в Вильно ей было хорошо, но домой в Москву хотелось все сильнее. Погладив холку бесшумно подошедшего ирбиса, любительница больших кошечек вернула разговор в прежнее русло:

— И что Митя?

— Он начал говорить о том, что эмпатия и сновидения имеют разную природу, но замолчал на полуслове; затем раздумчиво молвил что-то резонанс и разную чистоту… Ой, нет, час-то-ты! Еще про неких приемщиков и передатчиков, что должны уметь работать на разных волнах, но им и так хорошо, и… М-м, дальше я уже совсем не поняла. Потом он долго молчал, и только перед самым приходом Салтыкова рассказал, что когда-то давно читал сказку про африканских дикарей, способных говорить через любую водную поверхность со своими знакомцами, находящимися за десятки и даже сотни верст…

— В самом деле?!?

Разом позабыв про раскрытые укладки и надерганные из них листы с податными росписями, царевна увлекла подругу на небольшой уютный диванчик с мягкой спинкой, собираясь подробно обсудить столь интересную тему. Но еще до того как они устроились на его упругом сидении, перешагнув по пути к нему бесшумно вернувшихся и развалившихся на полу кошек — на стене возле дверей мелодично зазвенел серебряный колокольчик, давая знать о приближении кого-то, имеющего право свободного доступа в Кабинет. Этим кем-то оказался дежурный сотник дворцовой стражи: повертев головой в поисках царевны, мужчина с коротким поклоном доложил о прибытии почтовой повозки — после чего уступил место подчиненным, с тихим кряхтением затащившим пятнадцать пудов отличного тульского уклада, отлитого в форме небольшого сундука. Если бы не устроенные в корпусе хранилища гнезда под съемные рукоятки, перемещение такого груза было бы сущим мучением — но даже так четверка крепких мужчин сдержанно пыхтела и едва заметно багровела лицами и шеями. Аккуратно поставив свою ношу на предназначенную специально для нее массивную подставку, носильщики в вороненых бехтерцах дружно выдохнули и поспешили на выход, оставив девушек вдвоем с весточкой из Москвы: правда сразу же открывать стальной футляр они не стали. Сначала в четыре руки освободили стол от ненужных уже бумаг, затем Евдокия бестрепетной рукой вскрыла великокняжеский хран, в сравнении с которым угловатый «сундучок» выглядел младшим и очень бедным родственником: ни тебе серебряной чеканки, ни вызолоченного герба Великого княжества Литовского на дверце… Единственно, чем почтовое хранилище выгодно отличалось от дворцового — наличием настоящей замочной скважины, а не коварной подделки-обманки для легковерных злоумышленников.

Щелк-щелк-щелк-щелк!!!

Царевна крутила наборные диски так ловко и быстро, что едва слышные щелчки внутренних шестеренок сливались в один непрерывный шелестящий звук. Нетерпеливо дернув на себя толстую дверцу, Дуня сдвинула в сторону несколько замшевых мешочков с цехинами и заглянула в образовавшийся просвет. Не обнаружив искомого, порылась среди мешочков с талерами, небрежно вернула «наградные» кошельки обратно, и последовательно достала-вернула с нижней полки на место десяток книжиц для записей. Следом разворошила пирамидку тубусов с какими-то грамотками, и покопалась среди пухлых укладок с доносами на членов Пан-Рады.

— Да где же он… Я же помню что вернула его обратно!

Озадаченно нахмурившись, она переставила шкатулочку с Большой печатью Великого князя Литовского, Русского и Жемойтского.

— Ага!