Государь

Поглядев сначала на охающего служивого, приходящего в себя от столкновения с юным царевичем, а затем на сопровождающих его рынд, удивленно-настороженно таращившихся по сторонам, царь вдруг рвано вздохнул. Затем мертвенно побледнел, перекрестился и скорым шагом отправился вслед за Федькой, шепча:

— Нет! Не забирай, прошу…

Окружающий мир в глазах странно сузился и посерел: подклет, первый поверх, второй — все это сливалось в одну монотонную ленту перед спешащим Великим князем. Грохнув массивной дверью, он ворвался в Кабинет сына, и в висках у него билось лишь немое: «нет-нет-нет-нет»…

— Кха-аа!?! Пхи-ить…

Словно налетев на стену, Иоанн Васильевич резко остановился и окаменел, взирая на среднего сына, что слабо шевелился на своем ложе и глядел по сторонам.

— Пить? Ваня, ты хочешь пить?!?

В глазах царевича стояла сплошная сонная муть и непонимание, но голос младшего брата он все же уловил, согласно мотнув недавно обритой головой — и разом покрывшись испариной от такого непомерного усилия. Где-то в отдалении забубнили голоса, требуя допустить до Великого государя — но сам он уже ничего не слышал, присев на колено перед сыном и ласково гладя его по голове.

— Ванька… Ванечка!

— Тх? Тхя-тя…

— Слышишь меня, сынок? Понимаешь?

— Дх-аа!!!

Забрав из рук челядинки Хорошавы плошку с травяным взваром, отец самолично поднес ее к жаждущим губам и бережно придержал ладонью исхудавшее тело сына, что наконец-то пришел в себя и все осмысленннее лупал глазами.

— Хватит пока!

Бесцеремонно выдрав из царской десницы недопитый отвар, целительница Дивеева торопливо пояснила, накрыв ладошкой правую сторону груди своего пациента:

— Много питья покамест нельзя, иначе худо будет.

Вдруг дернувшись, словно от попадания стрелы меж лопаток, девушка медленно распрямилась и уставилась на своего наставника и господина, словно разглядывая что-то незримое вокруг него. Хотя — почему же словно? Иоанн Васильевич уже не раз видел такой вот «стеклянный» взгляд, и примерно представлял…

— Бу-бух!!!

Опять грохнула дверь в Кабинет (как бы не сильнее, чем после появления царственного родителя), и в палаты влетела растрепанная и простоволосая царевна Евдокия: увидев пришедшего в себя братца, засветилась изнутри радостью и сделала несколько шагов к его ложу:

— Ванечка, ну наконец-то ты!..

И осеклась, по примеру целительницы замерев на месте и уткнувшись пустым взглядом на самого старшего из своих братьев.

— Узор… Смотрите, его Узор!!!

Заклекотав горлом, требовательно задергал руку отца только-только пришедший в себя царевич Иван, прося устроить его так, чтобы все видеть. Приподняв слабого словно младень сына, и прижав его к себе, царь дотянулся до замершего истуканом Федьки и ухватился за его кафтан, подтягивая поближе.

— Что с Митькой? Говори, не молчи!..

— Тятя, я… У него Узор словно переливается?.. Я такого никогда не видел…

— Тьфу ты! Да ты толком объяснить можешь? Федька!?!

Обычно послушный и ласковый младшенький полностью игнорировал родительское недовольство, во все глаза таращась на тихо лежащее тело старшего брата. Словно зачарованный, ей богу! Отгоняя непрошенную надежду, Иоанн Васильевич совсем было собрался ущипнуть последыша, да побольнее, чтобы тот вернулся в разум и хоть что-нибудь пояснил пока еще терпеливому и с трудом сохраняющему спокойствие отцу — как цепляющийся за его руку Ванька резко ее сжал. В наступившей тишине все так же были слышны пререкания царского ближника Басманова с постельничьей стражей, а еще — всех вдруг одновременно коснулось что-то едва уловимое и до крайности зыбкое, отозвавшееся в сердце странным теплом…

— Х-ха-а!..

Все, кто был в Кабинете-лазарете, невольно замерли, вслушиваясь в изменившееся дыхание Димитрия — пока молчание не нарушила царевна Евдокия, заревевшая в полный голос:

— Верну-улся-я!!!

Дернувшись было к первенцу, царь тут же вспомнил про среднего сына в своих объятиях — что тоже довольно улыбался и что-то шептал-хрипел. Всхлипывания и радостные причитания дочки, которую тут же поддержала челядинка Хорошава; мельтешение растерянного Федьки, что буквально разрывался между двумя своими братьями; сосредоточенная Домна, лихорадочно намешивающий какое-то целительское питье… Гомон поднялся такой, что и мертвого мог поднять из домовины! Однако стоило только государю-наследнику Московскому и Великому князю Литовскому, Русскому и Жамойтскому испить лекарства и открыть наконец глаза, как в палате разом настала тишина.

— Кхе-кхе-кха…

Все в немом ужасе смотрели на страшные белесые бельма, в которые превратились чудесные ярко-синие глаза Мити — он же тихо кашлял и кашлял, пока его хрипы не перешли в… Смех?

— Я вернулся!!!

Глава 2