Государь

– Это что же, здешний хёвдинг-законоговоритель? – поинтересовался Торстейн, указав на высокого англичанина в дорогих доспехах и красивом желтом плаще.

Человек в желтом громко вещал что-то, взмахивая рукой и указывая в сторону конунгова шатра, рядом с которым, в окружении воинов, стояла красивая, богато одетая женщина в тонкой золотой короне.

– Не иначе как это жена здешнего конунга или его дочь, – пробормотал Олав. – Она хороша, верно?

Бычья Нога громко рассмеялся.

– Попробуй поговорить с ней, – предложил он. – Дочери конунгов тебя любят!

– Ну да, – охотно согласился Трюггвисон. – Я ведь и сам – конунг.

– Морской! – уточнил Торстейн и рассмеялся еще громче, привлекая всеобщее внимание. Ярл в желтом плаще нахмурился: решил, видно, что смеются над ним.

– Не забывайся, Бычья Нога, – строго произнес Олав.

– Но ведь ты и есть морской конунг, – Торстейн был простоват и говорил то, что думал. – И так будет, пока землей твоего отца правит Хакон-ярл.

Тут Бычья Нога поймал взгляд англичанина в желтом плаще и ухмыльнулся так нагло, что англичанин нахмурился еще больше.

– Я не прочь подраться, – сказал Торстейн Олаву. – По-моему, этот болтун хочет того же. То, что мы теперь – христиане, не помешает мне проучить его, если он сам напросится?

– Похоже, это важный человек здесь, в Англии, – заметил Олав, рассеянно глянув в сторону человека в желтом плаще. – Постарайся его не убить.

И тут же забыл об англичанине, потому что увидел, что жена конунга (а может – его дочь) идет к нему.

Нет, красавица-англичанка не пошла к нему прямо. Она часто останавливалась, чтобы бросить пару слов то одному важному англичанину, то другому.

Но Олав неплохо разбирался в женщинах, и взгляды, которые красавица иногда бросала в его сторону, говорили сыну Трюггви о ее намерениях так же ясно, как вздувшийся парус показывает направление ветра.

Однако не всем намерения дочери (или жены) конунга были так же хорошо понятны. Англичанин в желтом плаще определенно решил, что красавица идет к нему. Он перестал хмурить брови, приосанился и повернулся так, чтобы большая золотая фибула засверкала на солнце.

Зря. Женщина прошла мимо него и остановилась напротив Олава.

Сопровождавшие ее воины уставились на сына Трюггви с подозрением, заставив его пожалеть, что он – в обычной дорожной одежде, порядком запыленной, и только богатый меховой плащ, золотые браслеты на руках да еще – доброе оружие говорят о его настоящем достоинстве.

– Кто ты? – спросила она, без стеснения глядя в синие глаза конунга.

Сказано было на языке норманов. И одного взгляда на женщину было довольно, чтобы понять: в ней тоже течет кровь Севера.

Вблизи она показалась Олаву еще красивее, чем издали.

– Я здесь чужой, только что из похода, – ответил сын Трюггви, еще раз пожалев, что не одет как подобает, потому что наряд у красавицы был очень богатый, и Олаву хотелось выглядеть не хуже. Женщина ему очень понравилась.

«Она должна стать моей! – решил Олав. – Кто бы она ни была».

– Я – Гюда, – женщина словно угадала его мысли. – Мой отец – конунг в Ирландии, а мой муж был здешним конунгом. – И вновь угадав мысль Олава: – Он умер недавно, так что теперь я – королева и правлю этими землями.

Сын Трюггви улыбнулся от радости. Раз эта женщина – вдова, значит, ему особенно повезло, ведь ни отец, ни муж теперь не будут решать за нее, а уж в том, что он, Олав, ей по нраву, можно не сомневаться.

«Нет такой женщины, что устояла бы передо мной!» – подумал конунг гордо.

– Вижу, что ты – человек благородный, – улыбнулась в ответ Гюда. – Но назови свое имя, чтобы я могла пригласить тебя к трапезе.

– Мое имя Оле, – с тех пор как Олав покинул землю вендов, он всегда назывался так и лишь немногие из его воинов знали настоящее имя сына Трюггви. – Я – конунг из Гардарики. Морской конунг, – честно уточнил Олав. – Но отец мой был настоящим конунгом, и наступит время, когда я верну земли, принадлежащие мне по праву.

– Уверена, так и будет! – горячо произнесла вдова ярла.

Однако она была не только красавицей, но и правительницей, а потому спросила:

– Четыре боевых корабля, что вошли сегодня в гавань, – твои?

– Да, – подтвердил сын Трюггви. – Но ты можешь быть спокойна, госпожа. Мои люди не причинят беспокойства!

– Две сотни норманов поблизости – это уже достаточный повод для беспокойства!

Это сказала не Гюда, а человек в желтом плаще. И по его речи было понятно: язык северян для него – чужой. За спиной англичанина стояли его люди. Их было больше, чем людей Гюды, и все они были хорошо вооружены. Но не лучше, чем викинги.

Торстейн Бычья Нога обрадовался, решив, что англичанин в желтом плаще сейчас бросит кому-нибудь из них вызов. Торстейн шагнул вперед, потому что очень хотел, чтобы вызов достался ему. Фибула на плаще англичанина очень приглянулась Бычьей Ноге. Да и сам плащ…

Но Олав успел заступить Торстейну дорогу, а Гюда сказала: