Государь

«А он точно найдется?» – решил уточнить логофет. Ведь всех своих лучших, то есть самых агрессивных полководцев Владимир, насколько логофету известно из донесений, намерен взять с собой? А дети самого архонта еще слишком малы, чтобы их опасаться.

А говорит ли логофету что-нибудь имя «Добрыня»?

Логофет кивнул. Он хорошо изучил вопрос. Но он также слыхал, что Добрыня – стар…

Да, он не очень молод, согласился Духарев. Но о старости тоже говорить рано. Он, Сергий, старше Добрыни на двадцать лет, но всё еще в хорошей форме. А Добрыня сейчас просто в наилучшем для воеводы возрасте. Однако он, спафарий, просто восхищен мудростью логофета, который вовремя решил поставить вопрос о потенциальном правопреемнике Владимира. Молодой архонт силен, но не искушен. Он думает десницей, а не головой. А вот его «десница», то есть Добрыня – опаснейший человек. И очень любит своего племянника. То есть этот племянник – самое дорогое, что у него есть, потому что по законам варваров брат матери ребенку ближе отца. Нет, он, сиятельный логофет дрома, просто великий мудрец, наверняка понимает, что убить архонта Владимира было бы огромной ошибкой!

По роже евнуха было трудно понять, купился ли он на льстивую игру Сергея. Коварнейшая и хитрейшая бестия. Иные в придворной византийской игре не выживают. Но с логикой у логофета все нормально. Пусть думает. А уж он, Духарев, сделает всё для того, чтобы войско Владимира не было перемолото в византийской мясорубке.

Глава 3 Кадровые проблемы торгового дома «Духарев и семья»

Покинув дворцовый комплекс, Сергей оказался на площади Августеон, которую по праву можно было считать геополитическим центром империи. Прямо напротив главного дворцового комплекса сияли полушария куполов Святой Софии, главного и прекраснейшего из византийских храмов, справа, за величественной аркой, начиналась улица Меса, с которой, как говорили жители столицы, начинались все остальные дороги империи. Тут же, вплотную к Большому императорскому Дворцу, – Ипподром, политическое сердце Константинополя.

Площадь была полна народа. Но особенно много здесь было чиновников, которых имперская бюрократия плодила с невероятной быстротой.

Свой чиновник был теперь и у Духарева. Его определил к спафарию логофет – для решения возникающих проблем, ну и для шпионажа, само собой. Звали чиновника Евсеем, но Духарев, по совокупности внешних качеств, с ходу окрестил его «маленьким жадным глистом».

Ожидавшие у входа гридни подвели Духареву коня, взяли в кольцо – не столько для охраны, сколько для демонстрации уважения.

Затем все отправились в сторону Золотого Рога, на набережной которого, недалеко от Главных торговых рядов, располагался собственный дом Духарева.

После обеда Сергей вознамерился устроить генеральную ревизию в своей константинопольской миссии. Уж очень большие подозрения вызывал у него пронырливый грек-фессалиец Дорофей.

Обед был восхитителен. Из Дворца в подарок спафарию прислали продовольственные подарки, в том числе пряности, вино и какую-то совершенно особенную рыбу, которую повар Духарева приготовил просто волшебно.

Впрочем, вкусная еда не сделала Духарева добрее. Скорее, наоборот. Повар обходился недешево и всё это время кормил не Духарева, а как раз управляющего и его многочисленное (вторая жена, три дочери, со старшей из которых Духарев познакомился вчера, брат жены с собственной женой, два племянника…) семейство, до вчерашнего дня занимавшее лучшие комнаты здания. Ой, накосячил ты, мой плешивый друг!

Духарев даже документы не стал изучать. Велел управляющему сесть на маленький табурет, установленный напротив собственного кресла, и, потягивая вино, принялся внимательно разглядывать грека. Тот попытался открыть рот, но Духарев скомандовал: заткнись! И продолжал психологический прессинг. Ишь как глазки забегали! Растерянный управляющий вспотел и порозовел. Затем побледнел…

Духарев «изучал» его почти час, не проронив при этом ни слова. Не то чтобы непрерывно сверлил взглядом… Под конец вообще на жулика не глядел. Но что фессалийца колотит дрожь, видно было и боковым зрением. Дозрел Дорофей.

Духарев кликнул гридней, велел грека раздеть и сунуть в подвал, где прежний владелец дома, константинопольский вельможа, казненный Никифором Фокой за деструктивный образ мыслей, держал не только бочки с вином, но и угодивших к нему в лапы недругов.

Сергей понимал: в неправильном поведении управляющего есть и его вина. В отличие от Мышаты, который большую часть времени проводил в империи, Духарев появлялся здесь всего трижды, и последний раз – еще при правлении Ярополка.

Тем не менее судьба управляющего была решена. На его примере Духарев намеревался преподать урок всем прочим служащим.

Но торопиться не следует. Пусть вороватый фессалиец помаринуется в сыром подвале часиков двадцать. А там, глядишь, и выложит всё сам, без применения варяжского пыточного арсенала.