Государь

Такая бдительность затрудняет врагу возможность заводить сношения с кем-либо из начальников твоего войска и узнавать твои намерения. Будь карфагеняне более бдительны, Клавдий Нерон никогда бы не мог почти на глазах у Ганнибала тайно выйти из своего лагеря в Лукании, совершить поход в Пицен и вернуться, не возбуждая ни малейшего подозрения у противника. Однако все эти хорошие меры недостаточны, если они не соблюдаются с величайшей строгостью, ибо нигде не требуется такой точности, как в военном деле. Поэтому все законы воинской дисциплины должны быть суровы и жестоки, а исполнители – беспощадны.

Римляне карали смертью всякого, провинившегося в карауле, покинувшего боевой пост, вынесшего тайком что-нибудь из лагеря, всякого, лживо хваставшегося боевым подвигом, вступившего в бой без приказа начальника или бросившего со страху оружие. Если такой проступок совершался когортой или целым легионом, то во избежание общей казни бросали в мешок записки с именами всех солдат и вынимали десятую часть, обреченную жребием на смерть. Наказание, как видите, исполнялось так, что, постигая не всех, оно устрашало каждого.

Однако там, где сильна кара, должна быть велика и награда, дабы в людях одновременно поддерживались надежда и страх. Поэтому римляне щедро награждали всякий боевой подвиг, например того, кто спасет в бою жизнь согражданину, взойдет первым на стену неприятельского города или первым ворвется в неприятельский лагерь, убьет или ранит в бою врага, сбросит его с лошади. Подвиг ознаменовывался открытым признанием его консулом, наградой и всеобщей похвалой, а воины, получившие подарок за храбрость в бою, помимо славы, приобретаемой этим в войске, имели право по возвращении на родину торжественно выставить свою награду напоказ родным и друзьям.

Не приходится удивляться могуществу народа, который так хорошо знал меру наказания и награды для всякого, заслужившего за хорошее или дурное дело хвалу или осуждение. Все эти установления должны были бы в значительной мере сохраниться и у нас.

У римлян существовало еще одно особое наказание, о котором нельзя не упомянуть; оно состояло в том, что, когда консул или трибун считали подсудимого уличенным, они слегка ударяли его тростью. Виновному после этого позволялось бежать, а солдатам разрешалось его убить; в него летели камни и стрелы, на него со всех сторон сыпались удары, и уйти живым ему удавалось только в самых редких случаях. Вернуться домой виновный тоже не мог, ибо его встречали таким презрением и бесчестьем, что лучше было умереть. Это наказание отчасти перенято швейцарцами, которые приказывают своим солдатам убивать осужденных сотоварищей перед всем войском. Мера эта хороша по замыслу и еще лучше – по выполнению. Если вы хотите, чтобы люди не укрывали преступника, то лучшее средство – заставить их самих его карать; когда человек сам является исполнителем наказания, его интерес к осужденному и стремление к возмездию совершенно иные, чем когда исполнение приговора поручено другому.

Поэтому, чтобы не делать народ пособником проступка, лучше всего сделать его судьей. В подтверждение своих слов сошлюсь на пример Манлия Капитолийского: преданный суду сената, он нашел защиту у народа; но тот же народ приговорил его к смерти, как только стал вершителем его судьбы. Вы видите, что это действенное средство подавления бунтов и соблюдения правосудия.

Римляне понимали, что страх перед законами у людей слишком слаб и этим нельзя держать в руках вооруженную толпу; поэтому они усиливали закон авторитетом религии, всячески старались укрепить ее в сознании солдат и заставляли их с величайшей торжественностью приносить клятву неуклонного соблюдения воинской дисциплины, дабы нарушителям ее грозили не только законы и люди, но и боги.

Римские трофеи. Гравюра XVIII в.

Баттиста. Допускалось ли у римлян присутствие в войске женщин и позволяли ли они солдатам забавляться игрой, как это принято сейчас?

Фабрицио. Они запрещали и то и другое. Запрет этот было легко осуществить, ибо ежедневных военных упражнений, занимавших солдат целыми частями или в отдельности, было так много, что воинам некогда было думать ни о Венере, ни об играх, ни о прочих вещах, способствующих безделью или бунту.

Баттиста. Все это прекрасно. Скажите мне теперь, каким образом войска выступали из лагеря?