Государь Иван Третий

Но куда там! Достаточно было услышать: «целовал…», как обнажались мечи. Порубили боярина Никифорова. А потом вспомнили и поездку посадника. И он не ушел от мести разгоряченных новгородцев. Много извели они тогда люда.

Вскоре взбесившиеся новгородцы прислали великому князю послание, в котором говорилось: «Вам, своим господам, челом бьем, но государем тя, великий князь, не зовем, суд должен правиться по старине, но тех, кто предал нас, будем казнить, а тя, великий князь, просим, чтоб держал ты нас в старине…» Иван отшвырнул бумагу. Все завоеванное летело прочь.

И пошел к митрополиту. Тот уже выздоравливал и, закутанный в шубу, сидел на крыльце. Взволнованный князь, подойдя к нему, спросил не о здоровье больного, а сразу заговорил о письме из Новгорода.

– Они сами захотели, чтоб я был их государем! – рычал он. – Слышишь, богомолец, сами захотели! У мня бумага их есть! А сейчас…

Во двор ввалилась толпа.

– Кто такие? – рявкнул князь, оглянувшись на их шум.

Те повалились на колени:

– Мы из Великого Новгорода к те, наш государь, пришли защиты искать! Люди там взбесились, как пьяные.

Они говорили долго. Слушали их великий князь и митрополит.

– Видишь, богомолец ты мой! Я не хотел у них государствовать. Сами просили, а сейчас…

– Не мирись, великий князь! – ответил митрополит.

Мнение митрополита поддержали и мать, и братья, и бояре, и воеводы. И великий князь, по общему благословению и совету, приказал немедля готовить полки к походу.

За входными дверьми княжеских хором послышался чей-то громкий топот. Дверь отворилась, и вошел высокий человек, с ног до головы занесенный снегом. Вместе с ним ворвалось завывание метели и налетел снег. С трудом закрыв дверь, человек произнес:

– Однако, не хочет на улице мерзнуть. Так в хоромы и просится.

Он снял шапку, стряхнул с нее снег. Подскочившему дворскому бросил на руки шубейку и произнес:

– Ну и зима нынче! Смотри, великий князь, какой день все метет и метет! Когда это только кончится?

Иван Васильевич повернулся к нему.

– Ты… позови-ка ко мне дьяка Ваську Мамырева, – сказал и, сгорбившись, двинулся к себе.

Да, зима в этом году вышла особая, больно снежная. Через месяц после первого, растаявшего вскоре снега ударил морозец, а за ним наступила снежная пора, то прекращаясь, то возвращаясь вновь. Но вот таких метелей, которые случились в последнее время, еще не было. И старики не помнили. Со стороны поглядеть – одна гладь снежная. Кое-где, как пни, чернели трубы боярских хором да выделялись кремлевские стены. Москвичи чистили только проходы к хозяйским постройкам, чтобы как-то поддержать животину да набрать нужных продуктов.

Дьяк Василий появился довольно быстро, если учесть, какие были дороги.

– Слушаю тя, великий князь, – войдя в светелку и ломая в руках шапку, молвил он.

– Скидавай шубейку да садись поближе.

Тот выполнил указание великого князя и присел на краешек кресла, на что князь, усмехнувшись, проговорил:

– Ты что не сказываешь мне, что преступление сделал?

Василий понял и сел как следует.

– Я тя, Василий, позвал… Ты видишь, – князь повернулся к окну, – что там творится?

Василий понял его и ответил:

– Это хорошо! Старики сказывают, к урожаю.

– Гм-м… к урожаю. А до него еще дожить надо. А ежели весна будет дружной, что случится? Сколь воды будет! – Князь уставился на дьяка.

– Да-а… – почесал затылок Василий и задумчиво произнес: – Ты прав, великий князь, воды может быть много, и затопит она низины наверняка.

– Ты, Василий, извести всех старост, кто к рекам прилип, пускай запасы готовят, закладывают их на самых высоких местах, куда воде не добраться. Понял? – приказал князь и грозно посмотрел на дьяка.

От такого взгляда дьяк заворочался в кресле. А потом, хитровато прищурив глаза, изрек:

– Иван Васильевич, не послать ли тебе, князь, воев? Пускай-ка проверят, как исполняется твой приказ.

Князь даже улыбнулся:

– Пошлю, пошлю. Молодец, что надоумил, а то придется казну трясти. Скажи, – он отодвинул чернильницу от края стола и посмотрел на Василия, – а много ли купцов, отъехавших по делам, не вернулось?

Тот опять заерзал.

– Великий князь, кто ж мне докладывает? Уехал, приехал. Это не дитя какое.

– Не знаешь, – вздохнул князь. – Это плохо, дьяк. Купец сколь денег нам отваливает. Его и поберечь не грех.

Василий заявил:

– Да мы их бережем. Запросит кто стражу, всегда даем.

– А они платят за это?

– Платят, – ответил дьяк.

– Хорошо. Мой прадед, Калита, еще тогда их берег. А скажи, Елферьевы дома аль нет?

Купцы Елферьевы были с древних времен торгашами. Много сделали как для Ивана Калиты, так и для его потомков.

Дьяк пожал плечами:

– Я сейчас же узнаю и доложу те, Иван Васильевич.

– Узнай, узнай, – ответил князь.

И Иван Васильевич вскоре услышал из уст дьяка неутешительную весть: домой купцы еще не вернулись! Повернувшись к иконе, князь перекрестился.

– Господи, не оставь их без своей помощи! – произнес он.