Государь. О том, как надлежит поступать с людьми

Ваше письмо явилось передо мной в маске[56], но с первых же слов я распознал его. Зная вас я охотно верю паломничеству в Пьомбино; но не сомневаюсь в ваших с Филиппе затруднениях, ведь одного из вас смущает недостаток света, а другого – его избыток[57]. Январь меня не беспокоит, лишь бы февраль не подвел[58]. Я огорчен опасениями Филиппе[59] и с трепетом жду, чем это кончится. (А). Ваше письмо было кратким, но для меня – я читал его и перечитывал – оказалось длинным. Оно доставило мне удовольствие, потому что дало случаи сделать то, к чему я никак не мог приступить[60] и чего вы мне делать не советуете; и только последнее, на мой взгляд, лишено всякого повода. Ваши слова удивили бы меня, если бы судьба не дала мне понятия о многообразии и изменчивости вещей, так что я вынужден почти ничему не удивляться или признать, что ни чтение, ни опыт ничего мне не поведали о поступках и образе действий людей.