Государь Руси (СИ)

И это – только то, что касалось сельского хозяйства. И все это – требовало рабочих рук. И вот на фоне этой картины нарисовались венгры. Целых пять тысяч мужчин, женщин и детей. Восьмая часть полной орды. Все, что осталось от степного народа, оказавшегося зажатого между сильными и жестокими неприятелями. Хотя, конечно, про жестокость говорить излишне в тех моментах, когда идет речь о борьбе за место под солнцем. Все хотят выжить и жить хорошо. Ресурсов же хватит немногим…

Так вот. Венгры.

Кочевники. Они на дух не переносили земледелие, считая его позорным трудом. Сейчас, да, оказавшись в безвыходной ситуации, венгры согласились бы заниматься чем угодно, лишь бы выжить. Но это сейчас. А потом? И чтобы спустя пять-десять лет не начались проблемы, Ярослав решил подойти к этому делу с умом. Прежде всего – не расселять венгров консолидировано. То есть, разбить половину из пяти тысяч на семьи да небольшие группы и распихать их по тем селениям, что выросли между Новым Римом и Новой Троей. Остальных же распределить по иным поселениям, включая оба города, пристроив к артелям строительным, ремесленным и рыболовным. Главное – держать их подальше от землепашества, которое вызывало у них исключительно унизительные ассоциации.

Однако венгры не сильно одобрили такой подход. Они держались друг за друга и раздражались от этого размазывания тонким слоем по всей державе. Но выбора у них не было. Тем более, что Ярослав их покормил. Впервые нормально и всех. И отворачиваться от него, уходя вновь на голод и верную смерть они были не готовы. Поэтому, скрепя сердце, подчинялись.

Их пугало и раздражало в новом их статусе буквально все. И соседи, говорящие на непонятном для них языке. И новый род деятельности. И леса вокруг, вместо привычных степей. И отсутствие живности в должном количестве. И социальное положение равных с земледельцами людей…

Но выбора у них не было.

Точнее выбор был, но для большинства людей он казался совершенно не равнозначен. Тем более, что все гордые воины слегли в боях или перешли в печенежские дружины. А кое-кто пристроился и к болгарам. Из-за чего в этих пяти тысячах были только обычные пастухи, не обладавшие болезненно обостренной корпоративной честью.

– Зря ты с ними связался, – покачала головой Пелагея.

– А ты думала, что они все в степи сгинут?

– Разумеется. Это все говорили. Раз сразу тебе под руку не пошли, то всем в степи стало понятно – не договорились или брезгуют. А значит тебя у них за спиной нет. Поэтому вырубили бы их как сорную траву без всякого стеснения. Степь – голодное место. Там лишние рты ни к чему.

– Согласен, – кивнул Ярослав. – Сам удивлен, что эти смогли до меня добраться.

– Сказывают, хазары в том им подсобили. Хотели тебе на шею тем самым ярмо повесить. Откажешь их принимать – слово нарушишь. А примешь, проблемы обретешь.

– И ты считаешь, что я зря с ними связался? Лучше было бы слово нарушить?

– Лазейка была, – возразила Пелагея. – Ты кому слово давал? Хану их. А пришли к тебе, кто? Бродяги. С ними разговора не было.

– Скользкая лазейка.

– Скользкая. Но и бродяг всех подряд привечать не стоит. Тем более таких, от которых проблем больше, чем пользы.

– Милая, это пять тысяч человек. То есть, уже сейчас – свыше тысячи мужских рабочих рук. Да, землю пахать они не станут. Ну так и что? На рыбалке или прокладке дорог пригодятся. Вон – хазары хотят торговлю ладить. И там срочно нужно дорогу ладить. Поначалу – небольшой отрезок. Но потом было бы не дурно подвести его до самого Нового Рима и тут через Днепр мост перекинуть. Да и дальше – до Оки проложить ее.

– И зачем она тебе? Столько сил и ради чего? Все равно ведь нужна только маленькая перемычка между притоками.

– Дороги, милая, эта власть.

– Чего?!

– Власть. Древний Рим контролировал обширные территории вдали от крупных рек и морей только благодаря дорогам. Ибо только по дорогам могут быстро пройти войска. Что есть дорога от Нового Рима до Оки? Возможность в считанные дни перебросить туда легион. Кроме того, дороги – это вены державы, по которым текут товары и посыльные. Реки могут замерзать. Могут вскрывать ото льда. Могут пересыхать или распадаться на многие, непроходимые кораблями рукава. Могут волновать от сильного ветра. Да и есть они не везде. А хорошие дорогие позволяют круглый год, в любое время суток двигаться в нужном для тебя направлении.

– Ты опять замахиваешься на излишнее, – покачала головой Пелагея. – Зачем тебе эта дорога сейчас?

– А когда этим заниматься?

– Потом как-нибудь. Мои жрицы сказывают, что детей последние годы выживает больше иных лет, да и роженицы реже умирают от горячки. И все это из благоволения Макоши.

– Будем честны, – лукаво улыбнулся Ярослав, – Макош, конечно, нам благоволит, но без предложенных мною мер гигиены и санитарии ничего бы не получилось.