Государь Руси

– Чего ты хочешь? – устало спросил Вардан у Ярослава.

– Я много чего хочу, – уклончиво ответил тот. А потом, многозначительно улыбнувшись, продолжил: – Не я собирал этот Собор. Но дать ему завершиться так, как было задумано, – по меньшей мере, безрассудно.

– Даже если ты сейчас заставишь их принять нужные тебе решения, то это ничего не поменяет. Они вернутся по домам и откажутся от своих слов, произнесенных здесь.

– Ты так думаешь?

– Я так думаю, – с нажимом произнес Патриарх Фотий вместо Василевса.

– Это очень оптимистично, – смешливо фыркнул Ярослав.

– Что именно?

– Так думать.

– Не понимаю, – покачал головой Фотий. – Ты ведь христианин. Крещен. Носишь крест. Ведь носишь же. Жену свою крестил. Почему же так упорен в своей борьбе с христианством? Я тебя просто не понимаю.

– Я борюсь не с христианством, друг мой, – устало улыбнувшись, произнес Ярослав. – Я борюсь с церковью. Ты же этого не различаешь, оттого и не понимаешь меня.

– А что не так с церковью? Зачем с ней бороться? – поинтересовался Фотий.

– Ты же был ученым мужем, мирским чиновником, одним из самых образованных людей во всей Империи. И ты не понимаешь?

– Не понимаю.

– Вот он – власть, – указал Ярослав на Вардана. – Настоящая власть на земле. Надеюсь, ты это не оспариваешь?

– Нет, разумеется.

– И другой на земле нет и быть не должно.

– Что ты этим хочешь сказать? – напрягся Фотий.

– То, что любая церковь, когда набирает достаточно силы, начинает бороться со светскими властями, стремясь занять их место и становясь самым страшным и опасным врагом державы. Вот как у мусульман вышло с их халифатом, в котором во главе державы стоит, по сути, жрец. Что-то хорошего из этого вышло? Нет. Одна кровь и бардак. Поэтому церковь должна быть слабой, если отстаивать интересы державы и людей. Ибо сильная церковь – хуже чумы египетской для всех окружающих. И единственный способ добиться этой слабости – сделать церквей много и непрерывно стравливать их друг с другом. Чтобы ни один из культов не устанавливал монополию на принесение на землю «божьей воли».

– Но Бог…

– При чем тут Бог? – перебил Фотия Ярослав.

– Как при чем? – удивился тот.

– Все сущее создано Всевышним. Так? И то, что тебе нравится, и то, что не нравится. И рай, и ад, и ангелы, и демоны, и люди, и животные, и даже змеи с пауками. Все создано им. Поэтому если он попустил даже такую мысль в моей голове – на то его воля. А это значит что?

Фотий промолчал, остро стрельнув глазами в Ярослава.

– Молчишь? Правильно делаешь. Вера – от людей и для людей. Любая. Все ваши святые писания не более чем заумные байки, рассказанные людьми для людей.

– Это боговдохновленные писания! – аж взвизгнул Патриарх.

– Ты можешь это доказать?

– Что?!

– Ты говоришь, что Святое Писание боговдохновленно. Ты можешь это доказать? Ты можешь доказать, что эти тексты – не плод больной фантазии стариков? Нет? Ладно. Ну тогда, может быть, Всевышний подтвердит твои слова? Опять нет? Тогда зачем ты врешь?

– Я не вру! – воскликнул Фотий.

– Хорошо. Допустим, я могу представить то, что ты веришь в ту чушь, что мне только что сказал. Но тогда как быть с тем, что тебя считали одним из самых образованных людей Империи? Обманывали? Льстили? Или, приняв сан, ты потерял рассудок?

– А ты можешь доказать свои слова?!

– Друг мой, – улыбнулся Ярослав, – это слишком примитивный прием, достойный лишь юных, неопытных софистов. Нет смысла опровергать не доказанного. Это претит основам здравого смысла и любой самой элементарной логики.

Вновь наступила тишина. Фотий крайне раздраженно буравил взглядом Ярослава. А вот Вардан смотрел на своего соправителя весьма заинтересованно.

– Друзья, давайте не будем ссориться по пустякам, – наконец произнес он, видя, что Патриарх хочет уже сказать какую-нибудь гадость.

– Это не пустяки! – воскликнул Фотий.

– Этот вопрос не стоит даже выеденного яйца, – все так же посмеиваясь глазами, возразил Василевс. – Василий уже доказал то, насколько остер его язык и стройна логика. В диспуте тебе его не одолеть.

– Но это ересь!

– А что не ересь в этом мире? – усмехнулся Ярослав. – Или ты, друг мой, настолько возгордился, что можешь утверждать, будто бы знаешь абсолютную истину, что доступна лишь Всевышнему? Если же нет, то любое твое суждение лишь жалкая тень, искажающая истину. А потому – суть – ересь. Хуже того – ничем иным быть не может[3]. В этом плане мне очень нравятся наши северные друзья. Они не забивают себе голову подобными глупостями. Они просто берут топор и идут отнимать то, что считают своим. Если у них получается, значит, бог на их стороне. Если нет – то нужно просто в следующий раз идти грабить кого-то еще.

– Кстати, – вновь опередив закипающего Фотия, влез Вардан. – Ты уже в курсе того, что заварили наши северные друзья?

– Пока очень смутно. Какие-то слухи до меня доходят, но не более.