Читаем Государева дорога полностью

– Да, мужики, жизнь наша очень сложная, особенно сейчас. Прошлое ушло, будущее неизвестно. Жить надо сегодняшним. Трудно сейчас многим. Особенно старикам. Пенсионеры, сказывают, за инфарктом в очереди стоят. Тут раз – и готово. Был человек – и не стало его. А не дай Бог, инсульт да паралич разобьет… Кому ты нужен, больной и немощный? Кто за тобой уха живать будет, да и что это за жизнь? Позавидуешь тут не живым, а мертвым. Все мы смертны. И в этом все равны. Но каждый проживет столько, сколько заложено ему его генетическим кодом. И ничуть больше. Меньше – сколько угодно. И часто от своего неразумения. Сколько людей гибнет по пьяни! Пьют, слов но скорее хочется жизнь закончить. Что сказать о молодых? Молодость – самое счастливое время в жизни человека. Но у каждого своя жизнь, своя судьба. Многим хочется жить красиво и богато сразу, сейчас. Так не бывает, золото с неба не падает. Чтобы хорошо жить, крепко стать на ноги, надо потрудиться. Нынче даже вороны набрались ума. Прижимисты, дошлы, лука вы. Как ни старайся лиса – у нынешней вороны сыра не выманишь. Иные молодые соблазняются на городскую жизнь, а того не думают, как и где они там жить будут, чем заниматься. А думать надо. На то и дана тебе голова. Хищнический прагматизм, когда каждый думает только о себе, не по нам. По мне, так и дома в деревне, в поселке можно жить, да и живут иные не хуже городских. Главное – от земли не отрываться да, как исстари заведено, помогать друг другу. Только везде вкалывать надо.

Шаман подгреб палочкой уголек от костра, прикурил потухшую сигарету. Ребята уже спали. Не потому, что набрались помаленьку, а просто утомились за день. Мы же с Порфирьевичем продолжили беседу.

– Говорят, что женщине столько лет, на сколько она выглядит. Прекрасно и мило, – продолжал Порфирьевич. – А если выглядит девушка молодо, а ей под тридцать? И сама хорошая, умная, образованная да работящая, а жениха подходящего нет. Не пойдет она замуж за какого-нибудь замухрышку с вредными привычками или хилявого. Ей достойный мужик нужен, чтоб род продолжить. Она это понимает. Но выбор такой: или старой де вой остаться, или стать матерью-одиночкой. Наверное, лучше второе. Кто-то осудит девушку, а другие, наоборот, поддержат. Поговорят, поколоколят да перестанут. Зато у матери будет расти сын или дочь – радость в жизни, поддержка в старости. Примеров таких много.

Во время наших разговоров я слышал, как в ночном лесу кто-то трещал, доносились непонятные звериные или птичьи голоса. Заметил, что Иван Порфирьевич чутко улавливает эти звуки, хотя некоторые из нашей компании на них не обращали внимания или не слышали. Я подумал: таежник он настоящий. Иван Порфирьевич взглянул на часы. Половина первого.

– Мне пора, надо ехать.

– Как ехать? В такую-то темень? – ошеломленно вскочил я.

– Рад бы остаться с вами, но в десять утра я должен быть на совещании в Шарье. Опаздывать не могу. Служба.

Понял, что уговаривать Порфирьевича бесполезно.

Проснулся Иван. Вдвоем проводили рыболова на бережок.

– Проверьте и мои сетки, – обратился Шаман к Ивану. – Рыбу отдайте ребятам.

Пожимая руку, сказал, чтобы приезжали еще.

– Доедете до поселка, зайдите ко мне и скажите, чтобы тебе дали мою новую книжку.

Мне оставалось поблагодарить Порфирьевича… Мы оттолкнули лодку от бережка на глубину. Движок завелся с пол-оборота и заработал, как часы.

– Порядок в танковых частях! – улыбнулся рулевой.

– Осторожнее! – крикнул я, когда лодка выходила на струю.

– Не переживай, это речник еще тот, – заметил Иван. – Вряд ли кто лучше его, сплавщика, знает реку, фарватер.

Ночь только у костра казалась столь непроглядной. Присмотрелись к реке и поняли, что не так уж и темно. Из-за дальнего заречного леса выглядывала луна. Она поднималась, тускло освещая прибрежные кусты тальника, песчаную косу реки, ее водную гладь. Шаман помахал нам рукой и прибавил газу. Лодка исчезла за поворотом. Уплыл Порфирьевич, и стало как-то неуютно и грустно. За рекой протяжно заревел лось, наверное, он и шастал по лесу. Ему ответил соперник, и уже было слышно, как трещали кусты, как звери сшибались рогами в схватке. С реки тянуло холодом, и мы зашагали к костру. Иван только дошел до костра и сразу завалился на лапник досыпать.

Прикорнул и я под елкой, положив голову на выпирающий из земли толстый корень. Лежал, смотрел на звезды, а думал о Шамане. О том, что говорил он о жизни. И мне казалось, что воочию вижу, как Шаман плывет по Ветлуге на своей пироге в промозглом холоде ночи. И правит, ловко обходя мели, топляки, заросшие травой кочи. И как будто послышался его голос: «Хороших людей больше, чем плохих…»

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже