Государева дорога

Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим другом,
Который сам не терпит суеты.
За нами шум и пыльные цветы.
Все улеглось! Одно осталось ясно,
Что мир устроен грозно и прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.

Хвативший в жизни не один фунт лиха поэт проявлял неизменную доброту и заботу не только к людям, но и ко всему живому на земле, испытывал очарование мудрой природой, был душевно близок к лесам, полям и рекам, их обитателям, умел донести свои чувства до читателей, до всех других.

В письме А.А. Яшину Николай Михайлович пишет: «Ну, до чего жаль, что в лесу опять нет рыжиков! Недавно в лесу так обиделся на это, что даже написал стихотворение о том, как много бывает грибов. В общем, не смог обойтись без того, чтоб не приукрасить свою лесную жизнь. Иначе было бы очень скучно. Ужасно люблю собирать грибы, особенно рыжики! Когда их много, рыжиков, они так и заманивают в лес!»

Одним из слагаемых поэтического мастерства Н.М. Рубцова, на мой взгляд, это то, что в стихах он не использовал затасканных, дохлых слов, а находил живые, образные и благозвучные. Потому и звучат они свежо, ярко и выразительно. Впрочем, и сам поэт писал об этом. В письме А.Я. Яшину Николай Михайлович сообщал, что приезжал отдохнуть в Николу. «Здесь за полтора месяца написал около сорока стихотворений. В основном о природе, есть и неплохие, и есть вроде бы ничего. Но писал по-другому, как мне кажется. Предпочитал использовать слова духовного, эмоционально-образного содержания, которые звучали до нас сотни лет и столько же будут жить после нас. По-моему, совсем не обязательно в лирике употреблять современные слова», – писал Н.М. Рубцов.

«Тихая моя Родина,
Я ничего не забыл.
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую связь»,

– читаем его проникновенные строки.

Осмысливая происходящее, поэт Николай Михайлович Рубцов напишет хрестоматийное: «Россия, Русь! Храни себя, храни!»

Славная династия

«Учитесь у профессоров, а лечитесь у сельских врачей. И берите с них пример, как общаться с теми, кто ждет от вас помощи…»

Николай Николаевич Блохин, президент Академии медицинских наук СССР.

Ох, уж этот русский авось! Думаешь, пронесет, пройдет, заживет, уладится само собой. Ан нет, не прошло, не поправилось. Затянул с лечением, стало только хуже. Договорился с молодым врачом-хирургом Николаем Анатольевичем Рыжковым о приеме на консультацию. Никольск город небольшой. Хотя бы немного все знают друг друга, тем более врача.

– Приходи завтра к пяти вечера, к окончанию работы, – взглянув на часы, сказал врач.

Пришел. Среднего роста, с простым открытым русским лицом, добрыми глазами, в белоснежном халате и такой же шапочке встретил хирург. Провел в кабинет. Осмотрел внимательно. Спросил, только спокойно так: «Как у тебя сердце?» Мне тогда было где-то под шестьдесят.

– Не знаю, в больнице не бывал.

На лице врача ни настороженности, ни волнения, ничего другого. И только по тому, что он пригласил в кабинет своего брата Игоря Анатольевича – тоже хирурга, вполголоса, по-докторски, поговорил с ним, понял, что у меня что-то серьезное. И уже вслух Николай Анатольевич произнес: «Готовьте операцию». Это кому-то из помощников. Понял. «У врачей нет времени ждать, какие уж тут анализы». Знал, что операция осложняется наличием множества кровеносных сосудов на шее.

Врачи, помощники пришли быстро. Через несколько минут я уже на операционном столе. Ощущаю терпкий запах каких-то лекарств, кажется, эфира или новокаина. Вижу братьев-хирургов, анестезиолога, сестричек в белых халатиках. Удивляюсь себе, что так спокоен. За всю жизнь в больнице лежал всего один раз, даже уколов не ставил. А спокоен потому, что наслышан о мастерстве молодых хирургов Рыжковых, их умении, профессионализме, внимании и доброте к людям, больным тоже. Укол или уколы в вену. Общий наркоз. Лишь мельком, на мгновение увидел врача со скальпелем в руке. Которого врача – не помню, скорее Николая Анатольевича. Впрочем, оба они были высокой квалификации, имели уже достаточно большой опыт, и им безраздельно доверяешь. Впрочем, я уже отключился. Словно провалился в бездну. Сколько времени прошло, не знаю. Очнулся. Чувствую себя нормально. Словно ничего и не было.

– Сейчас схожу в палату, посмотрю, куда тебя положить, – сказал Николай Анатольевич.

Мест не оказалось. Нагрузка всегда высокая.

– Зачем в палату? Вон же мой огород, домишко, – показываю врачу в окно.