Государево дело

– Да, всё именно так. Просто это, как говорят французы, секрет полишинеля. Тёмному простонародью знать это, разумеется, ни к чему, а люди нашего круга вполне осведомлены.

– Все страньше и страньше… а кто ещё состоял или состоит в этом обществе?

– Ваши дяди, и покойные кузены, насколько мне известно.

– Tvoy diviziy!

– Что, простите?

– Не обращайте внимания, это такое непереводимое русское выражение.

Глава 15

Просыпаться утром не хотелось совершенно. Как ни крути, а долгая дорога нас вымотала, а потом ещё и эффектное появление на съезде, плюс два раунда переговоров. В общем, кое-как поужинав и немного выпив «с устатку», я завалился спать, строго-настрого приказав подчиненным, что мое величество ни в коем случае нельзя будить, кантовать, и вообще как-то тревожить, разве что при пожаре.

– Государь, – раздался совсем рядом настойчивый шепот.

– На кол посажу! – посулил я и перевернулся на другой бок.

– Государь, – прозвучало громче.

– Ну, какого, блин, вам от меня надо?!

– Государь, делегаты пришли.

– Какие ещё к бесу делегаты?

– Дык от городов, – пояснил неведомый мучитель.

– Каких городов?

– Имперских!

Пришлось подниматься и уставиться мутным взглядом на наглеца дерзнувшего нарушить покой своего сюзерена. Когда зрение, наконец, сфокусировалось, удалось разглядеть до омерзения свежего Рюмина, евшего меня преданными глазами.

– И что хотят? – вздохнул я, проклиная про себя свою тяжкую долю.

– Поговорить с тобой, батюшка!

– Это хорошо, а почему в такую рань?

– Помилуй, кормилец, уж полдень скоро! Я их кой час баснями кормлю, опасаюсь, как бы не разошлись.

– Ни хрена, подождут… Блин, что же так фигово-то, ведь не пили вчера… вроде… почти…

– Конечно-конечно, Ваше Величество! – согласился дьяк с непередаваемой интонацией, сразу заставившей меня насторожиться.

– Нет, ну вроде пивка я разрешил на нашу банду взять…, – начал припоминать я обстоятельства вчерашнего вечера. – Кажется, бочку?

– Две, – постным голосом подтвердил Клим. – Потому как одной, Вашей Царской Милости, только губы намочить.

– Да ладно! Что, так и сказал?

– Ага. Ты же, царь батюшка, на неё верхом сел, да каждому из своих царских ручек изволил поднести, да с каждым и выпил, чтобы ему честь оказать.

– Врешь!

– Хочешь, побожусь?

– Не надо. И что, я со всеми пиво пил?

– Ну, зачем со всеми… да ещё пиво! Принцу Ульриху ты велел хлебного вина налить и потчевал, пока бедолага под стол не свалился. Потом, за фон Гершова взялся. Панин, это как увидал, не будь дурак, усвистал караулы проверять и тем отбоярился. Михальский тоже поднабрался, будь здоров. Вон спит с саблей в руке. Телохранитель!

– А ты почему такой свежий?

– Молодешенек ты ещё, государь, с нами, стариками, тягаться!

– С кем это с нами?

– Ну, так ясное дело, со мной, да с батюшкой Мелентием.

– А он где?

– Известно где. Молится за нас многогрешных! С делегатами, что делать будем?

– Переговоры вести, что же ещё! Ох, блин, это же надо так намешать…

– Прими, батюшка, похмелись, – протянул мне дьяк полный кубок.

– Господи помоги, – взмолился я. – Ибо ведаешь, что не пьянства для, а здоровья ради! Продукция брауншвейгских пивоваров пролилась в мое горло подобно освежающему потоку в сухой степи. Стало немного легче.

– А что, колодец тут есть? – поинтересовался я.

– Как не быть, милостивец!

– Тащите пару ведер воды!

В общем, через несколько минут перед представителями Вольных и Имперских городов предстал вполне свежий и относительно трезвый монарх. Всего их было четверо. По одному от Гамбурга, Бремена, Любека и Магдебурга.

– Здравствуйте, господа, – изобразил я милостивый кивок. – Чему обязан удовольствию лицезреть вас?

Те в ответ низко поклонились, демонстрируя, таким образом, бездну почтения и океан восхищения моим величеством, после чего вперед выступил низенький крепыш из Гамбурга, и с льстивой улыбкой на толстых губах, принялся излагать цель своего визита. Говорил он долго, то и дело, призывая в свидетели всех святых и, время от времени, драматически прижимая руки к тому месту, где у обычных людей бывает сердце.

– Ганзейцы? – по-русски спросил я у Рюмина, вычленив для себя главное в этом словесном потоке.

– Они, батюшка.

– Хотят беспошлинной торговли, как в старые времена?

– Истинно так.

– Взамен, что предлагают?

– Ничего, милостивец.

– Совсем охренели?!!