Государево дело

Пока немцы развлекали танцами гостей, Вельяминов с отсутствующим видом, пытался подобраться поближе к сестре, которую, как на грех, подозвала к себе Катарина Карловна. Прервать беседу государыни было немыслимо, но вечно продолжаться она не будет, а что может учудить мой окольничий, проверять не хотелось.

– Мадам, я ненадолго покину Вас, – со всей возможной учтивостью сказал я жене, и, бросив мимолетный взгляд на Алёну, поднялся с кресла.

– Конечно, мой господин, – наклонила голову шведская принцесса и продолжила свой разговор.

– Никита, ступай за мной! – велел я ближнику.

– Чего? – посмотрел он на меня невидящими глазами.

– Что слышал! За мной, говорю.

– Слушаю, государь.

– То-то!

Слушая как тот, тяжело ступая, косолапит за мной, иду прямиком к князю Долгорукому и его семейству. Владимир Тимофеевич был женат трижды, но сыновей ему Бог не дал. И теперь рядом с ним, помимо нынешней супруги, стоят три старшие дочери: Мария, Марфа и Елена. Вроде бы, есть ещё и самая младшая – Фотиния, но её по малолетству с собой не взяли. Мария – единственная от его первого брака, держится чуть на особицу, и первая замечает нас. Её сестрам не до того, они во все глаза таращатся на танцующие пары и по их мечтательным глазам видно, что девушки не прочь присоединиться. Мать их – княгиня Марфа Васильевна, тоже смотрит в ту сторону, но судя по поджатым губам, не слишком одобряет. А вот по лицу отца семейства понять ничего нельзя. Стоит себе, иной раз усмехнется, но помалкивает. Он один из самых доверенных людей Филарета и даже выдвигал его кандидатуру на царский престол сразу после свержения Василия Шуйского, а когда Семибоярщина приняла решение выбрать царем королевича Владислава, решительно выступил против, за что был выслан из Москвы. Долго сидел тихо, не примыкая ни к какой партии, но едва услышал о возвращении тушинского патриарха, принялся собирать в кучу бывших сторонников Романовых, ряды которых изрядно поредели за время отсутствия их главы.

– Как вам прием? – интересуюсь я у гостей, не забывая приветливо улыбаться.

– Спасибо, государь, – с достоинством отвечает Долгоруков, – потешили нас твои придворные. Бабам моим разговоров на месяц хватит.

– Царицу поблагодари, это она тебя с дочерями увидеть пожелала.

– Дай Бог доброго здоровья… государыне, – лёгкая запинка выдаёт его отношение.

– Я вот что тебе сказать хотел, князь, – перевожу сразу к делу. – Посмотри на моего Никиту. Вот вроде бы всем взял, разумен, собой не дурен, силой не обижен, в бою завсегда из первых…

– Наслышан об сем.

– Одно не хорошо.

– Это что же, – слабо улыбается Владимир Тимофеевич, – неужто, недужен?

– Тьфу-тьфу, – сплевываю я через левое плечо. – Здоров как бык! А беда в том, что нет у него хозяйки.

Никита от неожиданности закашливается, княжна Марья заливается краской, а её младшие сестры скрещивают взоры на моём окольничем. Долгоруков испытующе смотрит на потенциального зятя и с сомнением качает головой.

– Так зачем же дело стало? Мало в Москве девиц красных?

– Краше твоих дочерей не нашли покуда, – развожу я руками.

На лицо князя набегает тень. Его старшей и любимой дочери уже двадцать один год. По нынешним понятиям она – девка-перестарок! А что поделаешь, за время Смуты много молодых людей хороших родов сгинуло, так что, образовался некоторый переизбыток невест. И если дочку не сбыть срочно с рук, придется Марьюшке в монастырь отправляться. И Вельяминов, как ни крути, не самая плохая партия. Сам парень хоть куда и роду честного да старого. Всем хорош, кроме одного. Он – мой сторонник.

– Это да, – качает головой Владимир Тимофеевич и с сомнением оглядывается на дочерей, – курносые да рябые маленько, кривоватые опять же, но в остальном, ничего – девки справные! Вам которую?

– Какую пожалуете! – снова развожу я руками. – Мы – люди не гордые!

Никита за моей спиной, кажется, вот-вот упадет в обморок. Он давно положил глаз на княжну Марью и даже пытался ухаживать, в смысле, ошивался возле долгоруковской усадьбы, стараясь привлечь внимание своей зазнобы. Причем, старался делать это в тайне, наивный. Корнилий давно его выследил и мне всё доложил. Я, кстати, не раз уже собирался сосватать невесту своему ближнику, но всё как-то руки не доходили. К тому же, тот, всякий раз, как заходила об этом речь, делал вид, что не понимает о чём я и, вообще, не до глупостей ему! Ну да ничего, будет знать, как от царя шифроваться…

Потенциальная невеста тоже стоит – ни жива, ни мертва, но на ногах покуда держится. Женщины они вообще крепче мужиков. Зря их слабым полом величают.

– Машенька, – ласково обращаюсь я к ней, – посмотри на моего братца названного. Нравится ли он тебе?

– Нравится, – тонким голоском отвечает она мне и ещё больше заливается краской, хотя, казалось бы, больше уже некуда.

– Ну так что, Владимир Тимофеевич, – поворачиваюсь я к Долгорукову, – сладимся, или как?

– Свадьба – дело хорошее, – усмехается тот. – Отчего же не сладиться.