Государево дело

Собственно, единственной причиной разногласий было то, что абсолютно все присутствующие на круге желали идти в поход, справедливо полагая, что если уж подвернулась удача – грех её упускать! Однако же, как ни крути, в только что захваченной крепости требовалось оставить какой-никакой гарнизон и с этим тоже несогласных не было. Вот только оставаться никто не хотел. Даже получившие при вчерашнем штурме ранения, видимо под воздействием принятого на грудь, в большинстве своем сочли, что раны их не опасны и потому не могут быть препятствием на пути к славе и добыче!

– Тихо, браты! – в очередной раз, надрывая глотку, заорал Родилов. – Хочешь – не хочешь, а кому-то придется остаться!

– Вот сам и оставайся! – тут же заорали ему в ответ.

– Сами ведаете, что Азов без присмотру оставлять нельзя!

– Вот ты и присмотришь!

– Ишь ты, – удивился подобной вольности Панин. – А давеча все атамана слушались больше чем родного батюшку.

– Так то в бою, – резонно возразил Татаринов. – Там за своевольство разговор короткий. А на круге, шалишь, все равны!

Их приход не остался незамеченным, и многие станичники обрадованно завопили:

– Вот пусть царские люди и остаются Азов стеречь!

По лицу войскового атамана пробежала тень. Ему пришлись по сердцу дисциплинированность и боеспособность драгун. Так же он успел оценить их вооружение из легких кремневых фузей, вместо тяжелых и неповоротливых фитильных пищалей. В общем, он бы совсем не отказался от таких бойцов во время похода, хотя и не был уверен, что удастся их уговорить. Все же московские ратники – люди служивые. Куда велено, туда и идут.

– Атаманы-молодцы, – поднял руку Панин, – дозвольте сказать!

– Ишь чего захотел, – пьяно засмеялись одни.

– Ну, скажи, раз пришел, – отозвались более трезвые.

– И то верно, браты, – согласился Родилов. – Пусть царев стольник скажет. Все же он и люди его не хуже иных и прочих бились. Давай-ка, иди сюда, господин хороший, чтобы тебя все видели.

– Послушайте меня казаки! – начал Федор, поднявшись на пристань. – С Божьей помощью мы басурман одолели и крепость Азов у них отняли. И если этим городом государю поклониться, то он его под руку свою державную примет. Вот только что он с ним делать будет?

– Как что? – не понял атаман. – Рази худой город?

– Да нет, город, спору нет, справный. И торговый и военный. Только царь-батюшка у нас человек занятой, вся Русь на нём, так что он сюда не поедет. Стало быть, назначит воеводу.

– Так может тебя и назначит?

– Э, нет, господа казаки, я человек молодой и, чего греха таить, не особо родовитый. Для такого дела найдутся и повыше меня люди. С бородой до пупа, дородные, да благообразные. А я что, ну какой с меня воевода?

– Гы-гы-гы, – засмеялись донцы. – И впрямь рылом не вышел в воеводы!

– Ну, то не беда, – не смущаясь смешков, продолжал Панин. – Уж чего-чего, а бояр в государстве Российском хватает. Найдется и для Азова. И вот сядет такой в крепости, и будет решать, кому можно по Дону плыть, а кому нельзя. А вы будете ему кланяться и с поминками[70] заходить. Да не ему одному, а еще и всем дьякам и подьячим!

– Не бывать тому! – взорвались казаки, и вскочили, потрясая в гневе, кто кулаками, а кто и саблями. – Не надобно нам воевод и подьячих!

– И вот и я говорю, оно вам зачем?

– В куль его да в воду! – продолжали кричать наиболее взбудораженные.

– Тихо! – призывая расходившихся казаков к порядку, заорал один из войсковых есаулов. – Атаман говорить будет!

– Послушайте, браты! – вновь начал Родилов. – Царев стольник дело говорит. Пусть Великий Государь здравствует в белокаменной Москве, а мы на Тихом Дону!

– Любо! – отозвались сначала сторонники атамана, а потом их крики подхватили и остальные.

– За то что, пособили нам турок одолеть – поклон от всего казачества, а только здесь мы хозяева!

– Верно!

– Атаман, турки! – заорал вдруг кто-то совсем рядом, вызвав всеобщее замешательство.

– Где?

– Да вон же, корабль идет! – показал на реку вездесущий Татаринов.

– Тьфу, собачий сын! – выругался в сердцах Родилов, – я уж чёрт знает что подумал!

– А ведь если на нем прознают, что Азов взят, то уже завтра про то в Крыму прознают. И тогда не видать нам добычи!

– Вот что браты! – приказным тоном начал атаман, в мгновение ока превратившийся из робкого исполнителя казачьей воли в ничем не ограниченного деспота и повелителя. – В Азове останутся все пораненные, а так же те, на кого жребий покажет. Наказным атаманом в нем будет – Лукьян Селиверстов. Велю чинить ворота, крепить стены и готовить крепость к осаде. Турки или татары все одно пожалуют рано или поздно.

– Сделаем, – кивнул головой помрачневший Лукьян.

– Теперь давайте думать, что с этим кораблем делать?

– А какие сигналы турки подают, когда к крепости подходят? – поинтересовался Панин.

– Какие еще сигналы?

– Ну, когда корабль идет в порт, он подает сигналы, а ему отвечают, – терпеливо принялся объяснять стольник. – Я такое видел, когда с государем в Стекольну ездил.

– А ведь верно, – кивнул Татаринов. – Они когда к Азову подходят, палят из пушки, а им с вон той башни два раза в ответ.