Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья

Вероятно, это был бы первый в истории Русской православной церкви случай открытого обращения в иудаизм представителей русского духовенства. Поступи новгородские священники так, как собирались, это было бы по-своему честным поступком, и вся эта история приняла бы совсем другой оборот. Разумеется, обоих тут же отлучили бы от церкви и лишили сана. Но в условиях новгородской веротерпимости они могли бы жить частной жизнью, исповедуя свою новую религию.

Однако Скара отговорил своих первых прозелитов от этого шага, поскольку влиятельные духовные лица были для него полезнее, чем изгои. Священники согласились с его доводами, и с этого момента для них началась двойная жизнь. Уже не веруя в Христа, как в Бога, они продолжали служить в христианских храмах, строго соблюдая всю православную обрядность, и только в своем узком кругу могли говорить о своей новой вере и своих сомнениях. Именно эта двойная жизнь и станет причиной их будущей личной трагедии.

Тем временем кружок будущих еретиков быстро расширялся. Алексей «совратил в ересь» своего зятя Ивана Максимова, его отца попа Максима и еще нескольких попов, дьяконов и простых людей. Денис вовлек настоятеля собора Святой Софии протопопа Гавриила и некоего Гридю Клоча, а тот, в свою очередь, сына новгородского посадника боярина Григория Тучина. Потом к ним примкнули поп Григорий и его сын Самсон, дьяк Борисоглебский, Лавреша, Мишука Собака, Васюк Сухой, зять Дениса, поп Федор, поп Василий Покровский, поп Яков Апостольский, Юрка Семенов, сын Долгого, клирики Авдей и Степан, поп Иван Воскресенский, Овдоким Люлиш, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум.

Вскоре кружок насчитывал уже около тридцати клириков и мирян и стал приобретать первые черты тайной секты. И в дальнейшем секретность, конспиративность будут сопровождать нарождающееся еретическое сообщество. На своих собраниях еретики «мудрствовали по-жидовски», пытаясь с помощью Захарии Скары и его помощников переосмыслить свои религиозные представления.

Пока это была еще не ересь, а некий соблазн общего вольнодумства. Одних манила тайна, других — неведомые познания, третьих — освобождение от стеснительных церковных канонов. Росла цепь сомнений, одно звено которой нанизывалось на другое. Неужели Бог не мог спасти род человеческий, задавались еретики вопросом, неужели у него не было небесных сил, чтобы послать их на исполнение своей воли, неужели он сам сошел с небес в виде нищего проповедника, вочеловечился, пострадал и этим победил дьявола? Усомнившись в божественном происхождении Христа, новгородские прозелиты усомнились и во всем прочем. Раз Христос не Бог, значит, нет и Троицы? И кто тогда изображен на иконах? И можно ли верить Святым отцам?

Таким образом, в головах еретиков забродила причудливая смесь христианства, иудейства и книжного рационализма. Каждому из них предстояло пройти свой путь, одни вовсе отказались от православия, другие оставляли в своей душе какие-то дорогие лично им обрывки прежней веры. В глазах иудеев новгородские прозелиты отныне становились «пришельцами врат», и в этом статусе им и суждено будет остаться, хотя впоследствии некоторые еретики покинут Россию и открыто примут иудаизм.

Семена, посеянные Схарией, дали столь быстрые всходы еще и потому, что почва для них уже была удобрена традиционным новгородским вольнодумством. Крещение Новгорода, происшедшее в 992 году, сопровождалось насилием. Ильменские славяне на тот момент имели туманное представление о христианстве. Но киевский князь Владимир, не полагаясь на пастырское слово, приказал крестить новгородцев военной силой. Последствием этого стало так называемое двоеверие, симбиоз христианства и язычества.

Отзвуки двоеверия слышны были не только в народных забавах, вроде масленицы, но и в ереси стригольников, занесенной в Новгород из соседнего Пскова в середине XIV века. По мнению некоторых историков, стригольничество зародилось также под влиянием купцов-караимов. Название ереси, по одной версии, пошло от профессии ее предводителя Карпа, бывшего стригалем овец, а по другой, еретики выстригали себе прядь волос за ухом, чтобы признавать своих. Стригольники обвиняли духовенство в мздоимстве и не признавали церковь. Молились они тоже по-своему: ложась ничком и раскинув крестом руки, шептали матери-земле свои молитвы и покаяния. Еретики не верили в божественность Христа и в воскресение душ. Они отвергали евхаристию и погребальные обряды, ибо «не достоит над мертвыми петь, ни поминать, ни службы творить, ни милостыни давать за душу умершего».

Проповедь стригольников встретила сочувствие у многих новгородцев. В церкви стало ходить меньше народу. Прихожане открыто поносили духовенство. Ситуация накалилась настолько, что новгородский епископ, исчерпав все средства воздействия на паству, решил покинуть кафедру. Это сразу отрезвило горожан. Ересиархи Карп и Никита были торжественно утоплены в Волхове, ересь отступила, но не угасла совсем, напоминая о себе во времена смут и нестроений.