Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья

Во второй половине XV века начались у нас сношения с Афоном, стали показываться частые гости из монастырей Константинопольской патриархии, и русские отшельники вновь обрели старый путь на Святую Гору.

Монахи, прошедшие на Афоне школу аскетизма, любители пустынной жизни, враждебно относились к общежитию, которое возможно только при больших средствах монастыря. С другой стороны, основатели монастырей, которыми так богат был конец XV века и начало XVII, восстановляли на Руси древнее Феодосиево общежитие и вводили его как во вновь основанные, так и в старые монастыри. Пустынники типа Саввы Вышерского и Нила Сорского обратили на себя внимание Герберштейна[14], который их отделяет от монахов общежительных.

Отнятием имений от Новгородских церквей и монастырей великий князь затронул вопрос о том, — владеть ли монастырям селами, или нет? В 1500 году, во время войны с Литвою, значительно прибавилось число приехавших к Ивану III на службу князей, которых нужно было оделить волостями. Великий князь, с благословения митрополита Симона, раздал новгородские церковные земли людям своим. Склонный к реформе Иван III вскоре по раздаче новгородских имений предложил духовенству решить, следует ли монастырям владеть селами? Предложить такой вопрос великий князь мог, опираясь на мнения пустынных иноков, проповедников нестяжательности. О соборе, на котором решался этот вопрос, нет положительных летописных сведений, что объясняется его частным характером. На нем дьяк Леваш говорил великому князю от лица митрополита и всего освященного собора, который состоял из московских духовных лиц и некоторых находившихся тогда в Москве книжных старцев и игумнов.

Из дошедшей до нас речи дьяка видно, что собор поучал великого князя, как надо смотреть на церковные имущества и как сами духовные доказывали на основании Священного Писания законность монастырского владения селами. Из писаний Вассиана Патрикеева узнаем, что противоположного большинству мнения был старец Нил Майков (Сорский), любимый ученик лично знакомого великому князю старца Паисия Ярославова. Зная мнения Нила о монастырских владениях, великий князь мог вызвать Нила для этого собора в Москву. Есть и другое свидетельство о том, что на соборе был Паисий Ярославов и ученик его Нил. Оно находится в письме о нелюбках между старцами Кириллова и Иосифова монастырей. Митрополит Симон и весь собор, на основании примеров из священной, церковной и отечественной истории, доказали великому князю законность владения монастырского и достигли того, что монастырские имущества остались неприкосновенными.

Собор о вдовых попах, собранный в 1503 году, своим решением возбудил протест со стороны тех, которые не считали законным благоговейных иереев-вдовцов лишать права совершать литургию. Появились люди, которые писали против такого поголовного отрешения от иерейства всех вдовцов. В защиту их писал некто вдовый священник Георгий Скрипица и тот же Вассиан Патрикеев.

Ниже мы встретимся с другими мнениями, разделившими русское общество в эпоху Иосифа Волоцкого, говорившего на упомянутых соборах за право монастырей владеть селами и за поголовное отрешение вдовых священников от священнодействия.

Летом 1503 года Иосиф, еще ни разу, с самого основания обители своей, не покидавший стен ее, отправился на собор в Москву. Туда призвали его «царская письмена», как свидетельствует одно из житий его. Собор о вдовых попах был делом гласным, открытым, но тут же, по желанию великого князя Ивана Васильевича, втихомолку, в палатах великокняжеских рассуждали о церковных имуществах. Мы видели, как решены были оба вопроса. Из позднейших писаний Вассиана Патрикеева узнаем, что Иосиф был за соборное решение обоих вопросов. В письме о нелюбках между старцами Кириллова монастыря и Иосифова приводится возражение, сделанное Иосифом Нилу Сорскому: «Аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися, и аще не будет честных старцев, отколе взяти на митрополию, или архиепископа, или епископа и на всякие честные власти? А коли не будет честных старцев и благородных, ино вере будет поколебание». Жития Иосифа подтверждают это. Но в деяниях обоих соборов не упомянут Иосиф. Он, как я полагаю, умеренно держал себя на соборе и был полезен митрополиту в подборе свидетельств из Священного Писания, отцов церкви и из отечественных летописных сказаний. Во всяком случае, вопросы были решены в духе Иосифа. Дело тем на время и кончилось, и не прежде как через шесть лет Иосифу пришлось письменно излагать свои мысли о монастырских имуществах. Поучая братию в своей духовной грамоте (уставе), как старейшая братия должна держать себя на монастырских соборах, Иосиф сам свидетельствует, что он участвовал на соборах в Москве в присутствии самого великого киязя: