Государи и кочевники. Перелом

Спустя полчаса, выскочив на мелководье, где было воды по колено, скобелевский скакун промчался мимо катера и словно вылетел на берег, встряхивая алмазно-белой гривой.

Чекишлярский гарнизон встретил красавца коня восторженными восклицаниями и криками «ура!».

XXII

Штаб отряда обосновался в деревянном бараке. Канцелярия окнами выходила на взморье. Рядом с ней — комната телеграфистов и кабинеты: начальника штаба, начальника тыла и других служб. К приезду командующего была налажена телеграфная связь со всеми опорными пунктами — до Терсакана. Связь исправно работала на линии Чекишляр — Астрабад — Тегеран — Тифлис.

Командующий и офицеры поселились в другой половине барака, отделенной от штаба каркасной стеной. Облюбовав себе комнатушку, Скобелев разбросал на столе чертежи, рескрипты, географические карты Азии и схемы расположения опорных пунктов по Атрекской линии.

Комендант гарнизона, еще когда высаживались на берег, доложил о полной готовности к приему войск. Скобелев на берегу ему сказал: «Не торопи, батенька, дай пораскинуть умом». Но теперь, убедившись, что медлить с переброской солдат нет нужды, решил сегодня же отправить телеграмму начальнику штаба Кавказского военного округа, генерал-лейтенанту Павлову. Помывшись и отдохнув, Скобелев зашел к телеграфистам.

— Работает служба? — спросил с порога.

— Здравия желаем, ваше превосходительство! — отчеканили оба аппаратчика сразу.

— Какие новости?

— Есть телеграмма от командира бакинского порта Свин-кина: спрашивает, приехал ли командующий в Чекишляр. Прикажете подтвердить?

— Подождет, — усаживаясь на скамью, сказал Скобелев. — Сначала пошлем депешу в округ, начальнику штаба.

Тут же он продиктовал несколько предложений о целесообразности перебазирования войск и артиллерии и, уходя, велел:

— Как придет ответ, доставите ко мне немедля.

Ответ был получен ночью, когда командующий, сидя за столом, изучал возможные подходы к Геок-Тепе. Телеграфист, видя в Комнате свет, тихонько постучал в дверь и, дождавшись разрешения войти, подал телеграмму. Скобелев, убедившись, что депеша из Тифлиса, удовлетворенно кивнул, отпустил телеграфиста и распечатал бланк. Первые же строчки огорошили его.

«Ждите особых распоряжений, — говорилось в телеграмме. — Россия в трауре и всеобщей печали. Умерла императрица». Ниже стояла подпись Начальника штаба Кавказского военного округа.

Скобелев шумно вздохнул: «Вот еще не было печали! Теперь все планы разрушатся! Пока князь Михаил не возвратится из Петербурга — о переброске отряда и мечтать нечего!» Он затоптался на месте, снял мундир, бросил в кресло, зачем-то посмотрел в окно в черную каспийскую ночь. «Нет, нет, теперь не уснуть! — заговорил мысленно. — Теперь не уснешь, пока не получишь нового распоряжения из Тифлиса! Ах, матушка государыня, как не вовремя!»

Уснул он под утро, когда принял решение. На рассвете разбудил дежурного телеграфиста, встал у аппарата и продиктовал:

— «Баку, начальнику порта Свинкину. Немедля начинайте отправку войск экспедиционного отряда и артиллерии в Чекишляр, в мое распоряжение. Скобелев…»

День, начатый с нарушения приказа начштаба Кавказского округа, ознаменовался еще двумя событиями. Из Тегерана посол Зиновьев телеграфировал о смене английского премьер-министра Дизраэли лидером либералов Гладстоном и возможном изменении во внешней политике Англии. Другая депеша была шифровкой от того же Зиновьева. Над ней долго сидели офицеры оперативного отдела и принесли Скобелеву, как им показалось, какую-то чушь: «Клич „Бегите спасать Свои семьи от головореза Абдурахмана“ возымел неотразимое действие. Сарбазы спешно покидают Хорасан».

— Ваше превосходительство, что это значит — понять невозможно, — робко произнес шифровальщик.

Скобелев был потрясен радостью. Он не мог ее скрыть. Губы его непроизвольно растягивались в улыбке, а глаза лихорадочно блестели, словно у карточного игрока, взявшего огромный куш.

— Милый мой, — сказал шифровальщику Скобелев, — зачем тебе понимать? Тут ерунда, пустяковина! Словом… дай-ка я тебя, друг сердечный, расцелую за эту белиберду. Зайди ко мне через час, угощу коньяком!

Офицер в недоумении согласился выпить с командующим, но так и не понял, что за абракадабра передана Зиновьевым…

Вскоре прибыл первый пароход из Баку. Потянулись по заливу шлюпки, баркасы, катера с солдатами, казаками, с орудиями разного калибра. Высаживаясь на берег, военные строились порот но. Командиры подразделений докладывали командующему о прибытии. Он встречал войска и сам распоряжался, куда кого поселить.

Вошли в залив и причалили к пристани большие паровые катера, прибывшие с Балтики. До Баку их транспортировали на барже, а оттуда они плыли своим ходом. Десятка два моряков вылезли на причал и вразвалку направились к баракан. С ними шел мичман Иван Батраков.

— Хорошо ли доплыли, балтийцы? — спросил Скобелев.

— Прекрасно, господин генерал-адъютант!

— Не потонули, слава те господи!

— А больше всего мучились мыслью, какими делами будем заниматься ла Каспии, — сказал мичман.