Государи и кочевники. Перелом

Словом, ваше превосходительство, снова — спешка. Спешка, которая скомкала ранее разработанный вами и офицерами Главного штаба план постепенного мирного присоединения Ахалтекинского оазиса. Мне до сих пор непонятны скоропалительные действия командования Кавказского военного округа и Скобелева. Взятие текинской крепости ныне именуют блистательной победой "белого генерала". Но ведь итог штурма всего лишь — переход на русскую службу нескольких ханов, которые и без войны, при условии, если им пожалуют офицерские звания, успешно служили бы России. Что касается беднейшей части текинского населения — она никогда ничего не имела против русских: напротив, вела с нами торговлю и добивалась мирного вхождения в состав России. Главный же хан Ахала, служивший англичанам, и все его влиятельное окружение ушли в Мерв и не сдались Скобелеву. Победа больше похожа на праздничный фейерверк, на праздник для Скобелева. Текинцы же, на чьи неповинные головы обрушился карающий меч "белого генерала", долго еще будут клясть русских, хотя русский народ, кроме добра и сочувствия, ничего другого к туркменским племенам не питает. Вот что такое поспешность…

Ваше превосходительство, простите за длинное предисловие, перехожу к самой сути. Ранее, когда скобелевские войска стояли у стен крепости, я просил его отправить меня парламентером к текинцам. Скобелев отказал мне, и причина была в том, что он не хотел мира. Ему нужна была победа и слава. Ныне, когда вновь созрела и разрастается дикая мысль о походе на Мерв, я вновь обращаюсь с той же просьбой: разрешите мне отправиться к главному хану Мерва в качестве парламентера. Мне не нужно ни отряда, ни охраны. Разрешите взять с собой майора Тыкму-сердара и нескольких джигитов… Действуя от вашего имени, т. е. начальника Главного штаба, генерал-лейтенанта Обручева, я обязуюсь с честью выполнить дело по возвращению Махтумкули в Ахал и мирному присоединению Мерва к России.

Это все, ваше превосходительство. Жду ваших указаний и надеюсь, они будут положительными. Капитан медицинской службы Л. Студитский".

Капитан запечатал конверт и отправился в госпиталь.

Было девять утра. Надя только начала обход больных, когда в коридоре госпиталя появился Студитский.

— Доброе утро, Надежда Сергеевна. Зайдемте к вам в кабинет на минуту, — попросил он.

— Пожалуйста, Лев Борисыч. Я вас слушаю.

— Вам уже известно, что я переезжаю со штабом начальника области в Асхабад?

— Да, доктор, я знаю. Мне вчера сказал мичман.

— Надежда Сергеевна, у меня к вам просьба. Отправьте это письмо в Петербург, генералу Обручеву, но так, чтобы его не тронула цензура.

— Но ведь мичман туда собирается! — сказала Надя.

— Как? Совсем?!

— Ну что вы, нет. Едет в Петербург, хочет привезти сюда мать.

— Великолепно, Надежда Сергеевна, отправьте письмо с ним. Пусть зайдет к дежурному в Главный штаб и передаст.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Полковник Стюарт поил в Мургабе коня и смотрел за реку: там на огромной равнине лежал глинобитный Мерв и высвечивал над ним мавзолей султана Санджара.

Стюарт — в коричневом чекмене и черном косматом тельпеке. Несколько всадников с ним — тоже в туркменской одежде. И лишь один отличался от всех своим черным бурнусом и черной чалмой. Это был английский агент Аббас, переодетый в святого ревнителя веры, Сияхпуша.

Всадники проехали несколько сотен верст, измучились в дороге и заморили коней и вот наконец достигли цели. Мерв лежал у их ног.

— Да поможет нам в деяниях наших всевышний, всемилостивый, да придаст нам сил в святом радении за веру! — запричитал Аббас. — Пусть задохнутся и сгорят в геенне огненной враги наши.

— Неплохо вы усвоили свою роль, — умываясь и полоща рот, усмехнулся Стюарт. — На чернь, безусловно, вы произведете должное действие. Но как быть с Махтумкули? Вы не однажды бывали у него в Геок-Тепе, возили ему мои подарки. Уж не думаете ли вы, что он не узнает вас в этой черной ризе?

Аббас хитро сощурился.

— Господин Стюарт, но почему я должен ехать к Махтумкули в этом черном бурнусе и чалме? Я появлюсь перед ним в той самой одежде, в какой он меня видел раньше. А вот когда придется мне говорить перед базарной толпой, я выйду к ней во всем черном. И представят меня не Аббасом, а Сияхпушем.

Стюарт удивленно посмотрел на своего агента и засмеялся.

— Действительно, как это мне не пришло в голову, видеть вас в двух лицах? Я ведь и сам больше месяца пробыл в Асхабаде в роли конюха.

Рассказывая о том, как он, назвавшись опытным сейисом и конюхом Суреном, осматривал лошадей у русских казаков, Стюарт выехал на дорогу. Аббас и остальные последовали за ним, Мерв был уже близко. Стюарт не стал спешить, пустил коня шагом. Аббас ехал сбоку, посмеивался в угоду своему хозяину и поддакивал ему.

— Господин Стюарт, — сказал он с улыбкой, — я очень рад, что теперь вы сами убедились, насколько безопаснее и практичнее действовать в маске. Я никогда не одобрял открытых дел О’Донована. Я предупреждал его.